Солнышкин плывёт в Антарктиду | страница 2
Робинзон тоже качнул чемоданчиком и усмехнулся:
— Вот так дела! Кажется, я забрёл не на своё место!
Солнышкин готов был провалиться сквозь палубу. Он думал, что бы предпринять. Но сзади раздался голос Марины:
— Что вы, Мирон Иваныч! На своё! Солнышкин исподлобья посмотрел на неё.
— Но кажется, вы тоже направляетесь в эту каюту? — учтиво поклонился Робинзон, поглядывая на чемоданчик в руке Солнышкина.
— Конечно! — сказала Марина.
— Конечно! — подтвердила Тая. — Мы пришли посмотреть, как Солнышкин приготовил для вас каюту!
— Неужели для меня? — лукаво спросил Робинзон. — Но зачем же тогда ваш чемодан?
— А увидите, — сказала Тая.
— Ну что ж, тогда прошу, — пригласил Робинзон. — Прошу! — И распахнул дверь.
По переборкам струились солнечные блики. За иллюминатором перекатывались зелёные волны, а с лёгким сквознячком в каюту влетал громкий крик чаек.
— Спасибо, Солнышкин! — сказал Робинзон и приподнял фуражку.
— Молодец, Солнышкин! — сказала Марина. А Тая вынула из своего чемоданчика белую скатёрку.
— Вот видите, — сказала она и одним взмахом накрыла ею стол.
Солнышкину показалось, что всё вокруг наполнилось солнцем. Он готов был мыть и драить все каюты, все корабли, все флотилии на земле.
И сверху раздался крик боцмана:
— Солнышкин, ко мне!
ЦИРКОВЫЕ ШТУЧКИ БОЦМАНА БУРУНА
«Даёшь!» был чист, сиял, как ложки перед обедом. Но боцману Буруну не терпелось начать покраску. На кормовой стреле с кистью в руке сидел матрос Петькин. А на носовой стреле раскачивался матрос Федькин. Оттуда и доносились его песенки.
Сам Бурун на коленках ползал по коридору с лупой в руке и приглядывался к палубе, высматривая царапины. У машинного отделения он чуть не прилип к палубе носом. Прямо перед ним краснело пятно с целый пятак, а рядом ржавело несколько закорючек вроде запятых. Красить, немедленно красить!
Бурун крикнул!
— Солнышкин! — и поднял вверх глаза. Солнышкин стоял перед ним. Он ждал любого, самого отчаянного приказа. И Бурун приказал:
— Спать!
Этого Солнышкин не ожидал.
— Ты что, боцман? — удивился Солнышкин. Раньше он не замечал за Буруном любви к шуткам.
— Спать! — сказал Бурун и вскинул брови. — Сейчас спать, а ночью красить. Чтоб не топтали. Раскатаем под зелень. — И боцман улыбнулся: — Как в цирке!
Старый Бурун скучал по своим медведикам, которых оставил в Океанске. Ему всюду мерещился цирк, и, если бы мог, он превратил бы в цирковую арену весь пароход.
Боцман приготовил ведро краски и пошёл в каюту, засыпая уже на ходу…