Дверь с лязгом отворилась.
— Ну, как поживаете, леди? Ха! Ха! Ха! Остыла, шлюха! Давай-ка, кляпик вынем.
— Гос… господин… отпустите… я больше не могу… я… я…
— Что, я, я?
— Я все для вас сделаю!
— Ха! А ты и так все сделаешь! Ладно, пойдем, погреешься и обратно!
— Нет! Пожалуйста, не надо обратно! Добрый господин!
— Хм! Ладно, там видно будет.
Хасим вытащил полубесчувственную девушку из карцера и потащил ее в «исправительную» камеру. Элен шла как в тумане, еле передвигая ногами. Войдя в камеру, девушка без звука рухнула на пол и потеряла сознание.
Очнулась она оттого, что на нее лили чуть теплую воду. Застонав, она попыталась приподняться, но упала опять. Руки по-прежнему были связаны сзади.
— Ну, очухалась, — голос Хасима выплывал как из тумана. — Пора и покататься на кобылке. Кстати твоя сестренка оказалась хорошей кобылкой. Как она катала хозяина — блеск! Ну а ты у меня сама покатаешься!
С этими словами, Хасим поднял рабыню с пола и потащил к треугольной доске на подпорках. По бокам «ослика» (так ласково его называл Хасим) стояли две скамеечки. С помощью Хасима, Элен встала на скамеечки так, что острие доски пришлось как раз между ее половых губок. Балансируя на цыпочках, несчастная пыталась приподняться как можно повыше. Тем временем Хасим стянул толстой веревкой локти Элен так, что ее упругие груди с твердыми сосками выпятились вперед.
— Ну, готова? Тогда вперед, — с этими словами Хасим аккуратно убрал обе скамеечки.
Острая, слепящая боль пронзила лоно Элен. Ей показалось, что ее промежность разрезают пополам. Инстинктивно она постаралась сжать бедра, чтобы хоть как-то ослабить эту ужасную боль. Однако Хасим не позволил ей этого сделать, привязав к лодыжкам длинную толстую палку, заставив раздвинуть при этом ноги почти на метр. Теперь Элен сидела на «ослике» исключительно своей промежностью. Хасим с довольным видом помял торчащие груди и вставил Элен шар кляпа.
— Посиди, подумай, как себя вести, а я пока займусь другой сучкой.
«Другой», к удивлению Элен, оказалась Айгюль. Индуска была так же одета в грубую тунику. Пока Хасим возился с пыточными орудиями, дочь магараджи насмешливым взглядом мерила дочь английского аристократа.
По приказу Хасима, Айгюль сняла тунику и встала спиной к столбу. Индуска обладала полными грудями с большими заостренными сосками. Кольца в сосках были раза в два больше, чем у Элен. Хасим завел руки Айгюль за столб, и стянул их в локтях. От этого её груди выпятились еще больше. Хасим продолжал стягивать локти, пока у девушки не вырвался протяжный стон. Закрепив веревку, Хасим взял со стола тяжелую многохвостую плеть и пару раз щелкнул ей в воздухе.
