И вот из-за этого-то изваяния высунул усы неизвестный. Высунул, увидел женский силуэт в единственном освещённом окне второго этажа и юркнул обратно в тень. Подобное поведение могло бы показаться странным, и окажись дворник на посту, он неприминул бы засвистеть. Но Гаврила в тот момент оглашал стены своей коморки храпом, лившимся наружу вместе с густым духом «рыковки». Да и неизвестный, при ближайшем рассмотрении, оказался вовсе не злоумышленником, а товарищем ГПОТом (просто мы его не сразу узнали, поскольку Прохор Филиппович был без калош, в рваных галифе, и вообще, вид имел весьма растерзанный, и ответственному руководителю — не свойственный). Выждав, когда супруга пройдёт вглубь комнаты, он преодолел на цыпочках несколько саженей, отделявших его от подъезда, и скрылся за дверью.
Любопытный, не задумываясь, последовал бы за ним, но не будем торопиться. Лучше посмотрим, что происходило тремя часами ранее, на другом конце города, у безликого одноэтажного здания, пользовавшегося на удивление громкой, но не самой доброй славой в околотке, да и не только.
* * *
Смеркалось. Неотвратимо близился час, когда, по всем расчётам, инженеру надлежало посетить старушку, но не очкарик, а некто представительный, средних лет, во френче и с газетой (передовицей он старательно отгораживался от редких пешеходов), показался в запущенном сквере городского семейного общежития.
Главный по общественному транспорту (а это был именно ГПОТ) неслышно прошёл от крыльца до кружевных чугунных ворот, туда и обратно, раз, другой, третий… Согласный с Маёвкиным, Прохор Филиппович, конечно, не собирался лезть на карниз, заглядывая в просветы занавесок. Опасаясь скорее не эсеров, а неженатых жильцов, он справедливо рассудил, что если для форточника-переростка получить по «кумполу» горшком герани, было делом обыденным (и, пожалуй, в воспитательных целях полезным), то для человека облечённого доверием партии, подобный инцидент явился бы вопиющим нарушением всех мыслимых норм.
Как на грех, припозднившиеся холостяки продолжали прибывать. Многие — подвыпивши, некоторые даже сильно, случались, правда, и трезвые, но все, неизменно крепкие, и Кулькова среди них не было. За полтора часа Прохор Филиппович насчитал пятерых. Ещё двое: скуластый, с длинной физиономией верзила и, тоже, плотный, но маленький — подкатили на драндулете. Коротышка поотстал и, заметив читающего незнакомца, громко окликнул приятеля:
— Слышь, Конявый, а чё в такую пору можно в газете разобрать?
