И не смешно, коль горе перельется через край, оказывается,
Спроси у ветров обо мне, лебедушка моя!
"О что за ужас! Что с ним произошло? Почему я должна узнавать о нем у ветров? Ну да, ведь вначале он сказал: "На чужбину путь мой лежит"! Я не вынесу этого горя, мой дервиш! Почему мне нельзя уже называть тебя Ибиш, как в те нежные детские годы? Почему все стали называть тебя "дервиш", почему не тем именем, которым нарекли тебя отец и мать?" А мысли уже устремились за другими строками:
Все сердце отдаю - так ты мне дорога.
Пока тобой дышу - меня не одолеть врагам.
Дай только разорвать мне цепи на руках
Вернусь, моею стань, лебедушка моя!
"Да услышит тебя аллах, да сбудутся твои слова, мой дервиш! О великий творец, создавший землю и небо! Интересно, смогу ли я отыскать его там, среди дервишей, лохмотьев которых испугался бы джинн? Боюсь: не опоздала ли я?" Эти опасения заставили девушку ускорить шаги. Она бережно прижимала к груди небольшой узелок с жертвоприношением - предлог для встречи с дервишами. "Скажу ему: дервиш, в этом смертном мире прости меня! Но открыта, скажу, моя рана, и не затянуться ей! Не одна, не пять, не пятнадцать горестей, скажу, у меня. Скажу: вы называете двуличными тех, у кого на душе и на языке разное. А сам ты разве не предал меня, не разнятся разве слова и поступки твои? На словах ты любишь меня от всей души, а как же душа твоя может спокойно оставить меня во власти безвольной матери и палача-отца?!"
Сидевший на краю площадки дервиш беседовал со своим односельчанином, приехавшим, как видно, по делам. Бедняга крестьянин никак не мог понять, что к чему в словах дервиша, не смог уяснить, к какой секте тот принадлежит. Он обстоятельно расспрашивал земляка, чтобы, вернувшись в село, рассказать его родителям о встрече с ним, обрадовать их, но найти с ним общий язык, как ни старался, никак не мог. Вопросы и ответы невпопад выглядели курьезно:
- Ты, родной, на поклонение в Мекку ходил? Говорили у нас: паломничал вроде бы, лицом черного камня коснулся?
- Нет! По моим убеждениям, предпочтительнее поклонение гробнице шейха Сафи в Ардебиле.
- Из какой ты секты?
- Элеви.
- О-о, вот это да, так и скажи - я, мол, гызылбаш! Хорошо, а кто твой святой?
- Властитель трех, основа семи, всепобеждающий лев бога, Алиюл-муртаза, гейдари-керрар.
Проходивший поблизости горожанин не выдержал, вмешался:
- Эти турецкие дервиши все таковы! Слушай, ну что ты затянул, только голову морочишь бедняге. Скажи сразу: Али - и все!
