- Остановите войско! Всех сотников и барабанщиков - ко мне!
Раздались голоса:
- Стойте! Остановитесь!
Барабанщик подошел к нему, встал поодаль, ожидая приказаний.
- Пусти в ход свой барабан! - повелел военачальник. - Как только я дам знак, начни бить в него и не останавливайся, пока не отсчитаешь тысячи пятьсот ударов! - Потом обернулся к сотникам. - Войску разрешается купаться до тех пор, пока звучит барабан. Это снимет с них усталость.
Как только прозвучал приказ, кызылбаши с радостными криками стали скидывать с себя тяжелые доспехи, оружие, одежду, И пяти минут не прошло, как все уже плескались в теплой воде. С берега, где кроме военачальника и барабанщика не осталось ни единого человека, доносился монотонный стук колотушки о барабан: один... два... три... Барабанщик старательно отсчитывал удары, а военачальник размышлял под этот размеренный стук: "Бакинская крепость, говорят, отлично укреплена. Кто знает, что принесет завтрашняя битва - победу ли, поражение?! Кто знает, кого из тех, кто так спокоен и весел сейчас, оставит она в живых к завтрашней вечерней молитве?! Возможно, для кого-то это купание станет последним омовением перед смертью... Пусть купаются. Пусть очистятся от пыли дорог, снимут усталость. Ведь и дня не отдыхали после взятии Мардакянской крепости, Ширваншахской дачи, сразу повел их дальше. Вот скоро прибудет Хюлафа-бек, да как начнет меня ругать... Да ладно, пусть ругает! Завтра, возможно, и я у него на глазах погибну за веру. Кто знает? И тогда он поверит в мою преданность, раскается в том, что ругал меня сегодня, мой славный военачальник!"
Так размышлял он под равномерный счет ударов... Но вот барабан замолк. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь голосами воинов, плещущихся в воде и забывших обо всем на свете. Но вот раздался призыв: "По ко-о-оням!" Освеженные, смывшие с себя пыль и грязь, кызылбашские кази торопливо одевались, вскакивали на коней. Не прошло и получаса, как выстроились четкие ряды кызылбашей, готовых следовать за своим молодым военачальником в бой за Бакинскую крепость.
- Вперед, за мно-о-ой!
Он выхватил из ножен дамасский меч, взмахнул им в воздухе. Сверкнувший под солнцем, как серебряная молния, меч увидели все кази. Предводитель призывал их не пожалеть жизни "во имя святой веры". И кызылбаши поскакали за ним.
...Они двигались вдоль берега Каспия. Пейзаж непрерывно менялся. Кривой, как шея верблюда, прибой кромсал утром голубые, а теперь ало-зеленые волны, лоскутами отбрасывал их на отмели. Между берегом и морем возникала золотистая полоска, на ней росли маленькие песчаные холмики. Вспоров голубую одежду волн, в этих местах из воды выступали скалы. Хлопотливо латая прорехи, волны набегали на черные скалы, теряли упругость и цвет, превращались в белую, как крылья чаек, пену. Как будто скалы раз за разом намыливались и снова омывали пену, стараясь выбелить ею свою одежду из водорослей. Здесь даже шум моря был другим: пугающим, хриплым, суровым; и следа не оставалось в этих местах от давешней ласкающей глаз голубизны, ласкающей слух нежности...
