– Нет.
Я настойчиво старался поцеловать ее в губы, но она подставляла мне то щеку, то подбородок и грустно вздыхала.
– Я ни о чем не жалею. Сейчас не о чем жалеть. Но… – жалобно сказала она и нахмурилась, будто пыталась оправдаться, но ее глаза определенно говорили: «Да». Более того, казалось, она изо всех сил сдерживает себя.
«Сейчас она снимет с себя еще один защитный слой, и появится подлинная Нина», – подумал я.
– У тебя в прошлом было что-то плохое, связанное с поцелуями, и теперь тебе не нравится целоваться? – Мой вопрос застал ее врасплох и обезоружил, она с легкостью стала отвечать на мои поцелуи. А потом мы притихли, словно околдованные, и сидели, слушая шум дождя за окном. Молчание больше не пугало нас, и даже делалось неловко за слова, сказанные минуту назад. Неожиданно Нина сказала, будто во сне:
– Я сердилась не на вас, а на себя.
– Почему?
– Я должна беречь вас. Если вы умрете, это будет моя вина. Поэтому я попросила вас не умирать, когда увидела в первый раз.
Она говорила странные вещи. Да к тому же на вежливом японском, как ее учили в университете, отчего слова ее становились еще загадочней.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего. Простите меня. Забудьте, что я сказала.
– Можно, я еще раз тебя поцелую? – В этот раз я спросил у нее разрешения. Наверное, первый поцелуй снял все запреты, и Нина с легкостью ответила:
– Можно, – сама приоткрыла рот и робко высунула язычок.
Я вдруг растерялся, будто мне предстояло поцеловать маленького ребенка перед сном.
– Каорюша, ты, наверное, любил многих женщин.
Я не ответил ни да, ни нет, только улыбался, прищурившись. Нина привстала, убрав мою руку, на которой лежала, сняла свитер и легла ничком.
– Напиши мне пальцем на спине имена.
– Чьи имена?
Нина слегка приподняла голову от подушки и сказала, посмотрев на меня левым глазом:
– Имена всех женщин, которых ты любил.
Я спросил, для чего, но она остановила меня:
– Ты же честный человек, вот и напиши мне, – и опять уткнулась лицом в подушку.
Я решил сделать как она велит. В конце концов, что тут такого? Только бы она не начала снова говорить какие-нибудь глупости – с нее станется.
Для начала я написал японское имя, которое я дал Нине, – Юкико. Если я напишу его много раз, Нина его узнает. Но она вряд ли отгадает имя Кирико. Имя матери, которая родила меня и ушла в иной мир, так и не успев отдать мне всю свою любовь. И я тоже не смог поделиться с ней всей предназначенной для нее любовью. Сын, рано потерявший мать, будет вечно тосковать по ней. Встречая женщин, он будет вглядываться в каждую: что у нее за спиной? Не стоит ли там призрак его матери? Наверное, у Нины за спиной его нет.
