Как бы то ни было, приехав домой, я переправил в одном из своих стихотворений двухлетней давности, где упоминался "господь" маленькое "г" на большое. (Упоминание, впрочем, чисто риторическое.)
Вечером, как обычно, слушал Би-би-си. При определенной настойчивости можно слушать, особенно поздно вечером. Хотя, кажется, чуть-чуть помощнее поставить бы им глушилки - и уже ничего нельзя было бы разобрать. Но, граждане, - надо же людям что-то слушать. Летом Олег так отозвался о наличии в воинской части не только солдатской столовой, но и чайной - обжорки: "Они же не совсем звери и понимают, что людям надо где-то питаться." В том смысле, что питаться в столовой все равно невозможно и начальство это понимает не хуже нас.
Корреспондент Би-би-си рассказал о своей поездке в Албанию. Если в Албанию приезжает человек с длинными волосами или же с бородой, то его прямо на вокзале просят остричься и побриться. Да еще деньги берут за услугу. А если иностранец попытается заговорить с непредусмотренным албанским жителем, то тот в панике убегает. Если же убежать некуда, то отворачивается к стене. Повсюду статуи, портреты, траншеи и огневые точки.
Теоретически говоря, при такой высокой дисциплине и бдительности в Албании давно уже должно было наступить полное изобилие и вообще коммунизм, но - следует отметить с плохо скрываемым удовлетворением: в магазинах там ни хера нет. Как сказал тот корреспондент - намного хуже, чем даже в СССР. А то как же, господа товарищи, а то как же еще могло быть?!
Вот и говори после этого, что Бога нет…
Мокрый снег
Вот - на автобусе я еду,
а вот я еду на метро.
И мокрым снегом, синим снегом
грязь узких улиц занесло.
В пустом, облупленном подъезде
над темной бездною висят
чугунные ступени лестниц,
что от шагов моих гудят.
На эти лестницы выходит -
выходит целых сто дверей.
А через мутные окошки -
свет уж горящих фонарей.
А лампочка в побелке желтой
под потолком едва видна.)
И среди ста дверей нашел я
ту дверь, которая одна.
"Ну вот, я, граждане, приехал."
И будем кушать мы креветок,
о чем не помню говорить,
и "буратину" будем пить.
И город за окном - бесшумный,
и дождь со снегом пополам,
и зимний сумрак, синий сумрак
сквозь переплет вечерних рам.
5 ноября 1981 г.
4.4. Пластмассовая канистра
21.XII.81
В последние дни курсы лекций и семинаров один за другим кончились. Сегодня была всего одна лекция, последняя - научный коммунизм. Тема - "переход от капитализма к социализму". Лектор привел высказывание Ленина о том, что между империализмом и социализмом уже нет промежуточных стадий. Все подготовлено для революции: монополизация экономики и централизация политики. Остается, значит, только взять власть. Одно непонятно: в чем же отличие этой всеобщей капиталистической монополии от социализма? Нет, я, конечно, знаю тезис Энгельса "пролетариат обращает государство в свою пользу". То есть, грубо говоря, сперва во власти сидят плохие, жадные люди, а потом приходят люди хорошие, прогоняют тех и садятся на их место. И начинают заботиться о трудящихся: снижать цены, повышать зарплату и т. д. Но неужели никакого отличия нет, кроме того, плохие люди сидят в руководстве или хорошие?
