– Погоди, Инночка, может быть, не Вика, а Мика? – переспросила Глаша.
– Ну может, мы с ней близко не познакомились, – кивнула Верблюдовская. – Так вот… сказал и… исчез в неизвестном направлении.
– Инночка, а что, направление в самом деле неизвестное? – допытывалась Глаша. – Не поверю, что он тебе не оставил телефончик! Ты же всегда… всегда м-м-м… занимала в его сердце особое местечко, а?
Верблюдовская смущенно заиграла морщинками, стыдливо посмотрела на Глашу, потом на Ангарова и наконец пролепетала:
– Ну-у… если уж ты, Глашенька, нашла свою новую любовь…
– Да! Она нашла! – пылко воскликнул Ангаров, ухватил Глашу за воротник дубленки, притянул к себе и крепко поцеловал в нос. – Она нашла! И что тогда?
– Тогда уже не стоит мне скрывать своих отношений с Рудольфом. Он мне шепнул, когда уходил: прощай, говорит, моя белочка, я скоро уеду, но тебя не забуду! И я подарила ему свой кулон на прощание. Такой большой, помнишь, Глашенька, у меня был? Он сам об этом попросил. В память о нашей пылкой любви.
– Это понятно, а пока Рудик не уехал, где он собирается жить? – нетерпеливо перебила ее Глаша.
– Н-не знаю… Может быть, на даче… ну, где мы с ним встречались? – пожала плечами Верблюдовская.
– Господи, а вы еще и на даче встречались? – ошарашенно переспросила Глаша. – Каждый день на репетициях и еще на даче? Кто же вас возил? У него машины нет, ты не водишь…
– Я вожу, – возмутилась Инна. – Я и возила. А репетиции у нас не каждый день были. Это мы только на дачу… каждый день ездили, пока муж у меня машину не отобрал. Наверное, выдумал что-то там себе. Он меня вообще ревнует к каждому столбу!
– А где эта дача? – живо поинтересовался Ангаров. – Как ехать туда?
– Станция Замятино. Там улица Зеленая. Нет, сейчас-то она белая от снега, но… все равно Зеленая. И домик с башенками!
– И забор плетеный, – подсказала Глаша.
– Правильно! – обрадовалась Верблюдовская. – Плетеный! Рудик еще думал, что его можно приспособить к нашей новой декорации! А тебя он тоже туда возил?
– Я сама ездила, – вздохнула Глаша. На душе было так гадко, хоть кричи в голос. – Это дача Димки, брата моего. Он нас туда приглашал не один раз.
– А Рудик ничего такого мне не говорил. Правда, я помню, что, когда мы с ним туда ездили, он очень переживал, что ему приходится… быть с тобой нечестным. Как же его это мучило! Он прямо так и говорил, чего ж она, ты, Глаша, чего ж она ни фига не видит-то?! Никак у нее близорукость старческая началась?
