— Брейк, чего такой вялый, — спросил меня незаметно подошедший сзади Дитер.
— Здрасте, Дмитрий Анатольевич! Дим, нас на занятиях каплейт умотал, еле шуршу по палубе.
— Ваш может. Допивай компот, выходи на воздух — расскажешь, что о чём.
Я быстренько допил компот и, отпросившись у Федосова, выскочил на улицу. Болев со своим напарником стояли возле курилки и крутили на руках поясные ремни, о чём-то оживлённо беседуя. Увидев меня, сделали приглашающий жест рукой, не прекращая увлекательнейшего занятия по раскручиванию ремней. Я, опасаясь получить „якорной“ бляхой по лбу, осторожно подошёл и встал в сторонке.
— Ну, Брейк, с тебя поллитра шила! мы тебе земляка еще одного нашли, с госпиталя вернулся, с роты связи, центровик, нормальный матрос-„годок“, прошаренный. Сегодня сказал — на ужине тебя найдёт.
— У меня нету шила, — испугался я (снова надо проставляться).
— Да шутим мы, сами знаем, что у тебя ни хрена нету. Сам как? В группе нормально всё?
— Да всё по курсу. У меня напарник теперь замкомгруппы работает, вчера баталерку принимали, мичман наш шнур упёр от магнитофона — теперь ни хрена не послушаешь, с каплейтом всё хорошо, не придирается.
— О, а чего вы шнур-то отдали, „маг“ на ваши же деньги куплен?
— Да он нас как-то и не спрашивал. Он вообще по-тихому ушёл, ключи только Поповских отдал — и не видно его.
Поболтали еще минут пять до выхода моей группы и, довольные друг другом, разошлись. После обеда продолжались занятия. Потом было подведение итогов за неделю, собрания в группах, рисование группных боевых листков. На ужине на раздаче уже дежурил Мотыль, и, когда я пошёл за добавкой, он щедро сыпанул мне в бачок пару черпаков макарон, облил красным подливом и подмигнул. Я задавив лыбу и, подмигнув в ответ, был вытолкан из очереди страждущих добавки. Вот чёрт! а я хотел попросить у него чаю для заварки. Саня Федос вроде бы соорудил кипятильник, и после ужина мы хотели его использовать. Когда я чуть ли не бежал к столу, неся на вытянутых руках горячий бачок, дорогу мне преградил какой-то второстатейный старшина.
— Тщщ старшина, разрешите пройти, — пробормотал я, — ручки бачка нещадно жгли ладони.
— Да как бы щас, карась, может ты меня еще в живот пнешь, — с ленцой ответил старшина и продолжал стоять на дороге.
Ни слова не говоря, я обошёл его и поставил бачок на стол, и только сел, чья-то ладонь, скомкав гюйс, за шкирку приподняла меня от скамейки.
— С-а-л-а-г-а! тебе кто-нибудь давал разрешение пройти? тебя кто-нибудь отпускал?
