У нас даже головы закружились. Федосов, старательно высунув язык, черкал у себя в блокноте, делая пометки.
— Михалыч, — занудил он, — скажи, пожалуйста, ну, а форма двадцать шесть — какая она?
Матрос покачал головой, как бы сетуя на нашу глупость, и, подозвав к себе, развернул книгу, принесённую с собой.
— Смотрите, тут в углу типографским шрифтом что написано меленько?
— Форма номер двадцать шесть! — хором прочитали мы.
Вот так! оказывается в Военно-Морском Флоте даже книги имеют свою форму.
При помощи Михеля мы снова начали пересчитывать имущество, сверяясь с книгами. Все сошлось один в один, только бескозырок было больше.
— Ага, — загадочно сказал ротный баталер, — имущества-то в вашей группе неучтённого после схода ваших „предков“ было немеряно, а сейчас, вон, всё под счёт. „Рундук“ всё сховал себе в сундук.
Под руководством старослужащего мы написали три акта, в которых, помимо подписей Федосова и Маркова, должны были еще стоять росписи Поповских, командира роты капитана третьего ранга Леонова и ротного старшины Аничкова.
Михель поставил свою роспись в нашей книге и убыл, напомнив, что завтра он у нас пьет чай с „холодным баталером“, проверяя нашу прошаренность. И, напоследок, посоветовал завести знакомство с кем- нибудь из связистов: они в электрических делах весьма продуманные матросы, могут чем-нибудь и помочь. Вот тебе и попили чаю — провозились до самого отбоя.
С утра у нас было два часа общественно-политической подготовки и мы, сидя в летнем клубе, старательно конспектировали в блокноты речи Горбачёва о наступившей мировой „разрядке“, событиях в мире, в Армии и на Флоте. Рядом со мной мирно посапывал матрос Зеленов — „Зелёный“, пуская слюну в блокнот, где были выведены „графики засыпания“.
Пользуясь случаем, я тихонько толкнул локтём начавшего тихонько похрапывать матроса:
— Ну что, Зелёный, когда пятьдесят копеек отдашь?
Зеленов приоткрыл глаза, сладко зевнул и пробормотал:
— А чо? — и снова заснул.
Я его толкал таким образом каждые пять минут, не давая спать. Зеленов дошёл до такого состояния, что для того, чтобы я отстал, вытащил из кармана робы полтинник и сунул его мне — лишь бы я отвязался. Половина взноса на „Кровавый спорт“ есть, надо теперь найти еще полтинник. Надеюсь, что Федосов тоже что-нибудь придумает. После общественно-политической подготовки мы носились по пляжу, таская всей группой надувную резиновую лодку. Потом переворачивались на ней, ставили её и снова забирались. Неплохое занятие — похоже на водные аттракционы, но выматывает не хуже, чем бег. Потом половина группы сидела внутри, а другая половина плыла, толкая перед собой лодку. Вроде бы куда как просто — плыви да толкай. Однако, лодка шла неравномерно, рыскала по курсу и раскачивалась. Тут все зависело от слаженных действий плывущих. Пришлось тренироваться — загребать на счёт командира. Одной рукой надо было вцепиться в канат, другой — загребать. Главное, чтобы гребки с обеих сторон были синхронные и одинаковой мощности. Вскоре у всех „отваливались руки и ноги“. Это хорошо, что занимались мы только по нулевому комплекту: только в трусах, да еще одели спасательные жилеты. А что будет дальше, когда будем бултыхаться в полном снаряжении с рюкзаками и оружием. Под конец занятия Поповских всё-таки раздал ласты и лодку толкала всего одна боевая пара. И на добивку, последние пять минут, мы всей группой шлепали в ластах по песку, таща лодку и мирно восседающего в ней командира. На обеде я даже руку с ложкой поднять не мог, а когда меня хлопнули сзади по плечу, я чуть не окунулся лицом в миску с гороховым супом.
