В 1944 г. мы получили извещение о смерти отца. После этого мы стали совсем беззащитные, никому ненужные. За что воевал мой отец, я не знаю. После извещения о смерти отца пришла еще одна повестка из военкомата. Мне, как военнообязанной, предписывалось явиться в военкомат, пройти медкомиссию, и выезд назначен на 2 октября 1944 г. Нас привезли в Кривой Рог, в управление им. Ильича, определили в школу ФЗО № 39. Вот здесь я увидела самый настоящий концлагерь. Нас было 120 человек. Мы были голодные, раздетые. Военрук выстраивал босых, искал самую большую лужу и грязь и гонял нас там, заставляя ложиться и вставать. При этом он кричал: "Запевай "Идет война народная"".
Нас поднимали в 6 утра, и процедура военного обучения длилась до 8.00. Потом строем нас вели на шахту. Шахты были разрушены, затоплены. Но, несмотря ни на что, мы там работали. Мы не знали страха. Нам всем хотелось умереть. Мы не могли так жить. А ведь нам было по 13-15 лет. После работы снова обучали военному делу.
Провинившимся давали 3-5 суток карцера. Были такие дети, которые не выдерживали этого ада. Ели смолу, мыло, лишь бы заболеть. А два парня сбежали, но их возвратили, и перед нами, испуганными детьми, сделали показательный суд. Судил их военный трибунал. Им дали по пять лет штрафбата. А им всего по 14 лет было. Так я их дальнейшую судьбу и не знаю. Пробыли мы в этом "концлагере" восемь месяцев - с 2 октября 1944 г. по 20 мая 1945 г. Когда окончилась война, нас распределили по шахтам и сказали, что мы, как военнообязанные, должны отработать по четыре года. Шахта - это тот самый фронт. Так что, для кого война окончилась, а для меня она продолжалась еще восемь лет. Особенно были страшные четыре первых года. Шахты, я уже говорила, затоплены, разрушены. Никакой техники безопасности. Я работала вместе с теми, кто остался по брони, и с теми, кто провинился. Специальность тогда не имела значения, работали на всех местах - от бур-щика до откатчика. Электроэнергию отключали через каждый час. Нас под землей топило, дважды меня засыпало в забоях. При мне убило семь человек. Конечно, не описать всего страха и страдания в эти годы.
Все, кто пришел с войны, уже жили со своими семьями. Все дети, чьи отцы поприходили с фронта, уехали домой. Отцы дали им вызов. Потому что уйти из шахты мы могли только по особому вызову. А я и мама страдали при немцах, страдали и при наших, потому что у нас не было никакой защиты.
