– Действуй, Пантелей Иваныч. Всё помню. По сигналу бегу наверх с остальными ребятами.
– Как дуну в свисток, не раньше, – все-таки напомнил Лучников. – Очень уж вы, ваше благородие, горячий.
Но чего-то ему все-таки не хватало. Фельдфебель медлил, чесал затылок.
– На четвертом у тебя кто проживает? – спросил он дворника.
– Шандарович, учитель музыки. Голодранец, на чай не допросишься. Замучил роялью своею.
Глаза у Пантелея Ивановича блеснули.
– Голодранец? С роялью? Это хорошо.
Движения Лучникова вдруг стали быстрыми, он явно принял какое-то решение. Пошел во двор, подозвал самых опытных агентов:
– Михалыч, Степа, ко мне. Сашок, Кирюха, вы тоже.
Все четверо были одеты по-простому. В этой непрезентабельной части города картуз и сапоги встречались чаще, чем шляпа и штиблеты.
Козловскому очень хотелось послушать, о чем они там шепчутся, но это означало бы уронить авторитет. Пускай филеры думают, что Лучников выполняет распоряжение командира.
Четверка порысила куда-то вглубь двора. Пантелей Иванович, надвинув фуражку на лоб, вышел на тротуар, встал на виду и проторчал так минут, наверное, с десять.
Потом из-за угла с грохотом выехала ломовая телега, на которой сидели агенты. Остановились у подъезда.
Лучников подошел, еще издали крича:
– Вы где болтались, чертово семя? Время пол-одиннадцатого, а я во сколько велел?
И пошло препирательство, но до штабс-ротмистра долетали лишь отдельные фразы:
– Третий, что ль?
– Сам ты третий, дура! Четвертый!
– Куды четвертый! Сказано: третий!
– Да четвертый, четвертый! Пошли али как?
Занавеска на окне третьего этажа шевельнулась. Козловский быстро вскинул бинокль, но силуэт уже исчез.
Псевдогрузчики с топотом вошли в подъезд.
У двери висело объявление: «А.В.Шандарович. Уроки музыки по умеренным ценам». Нашел где повесить, бестолковый, подумал Лучников. Кто ж полезет на четвертый этаж твою рекламу читать?
Позвонил. Растолковал, в чем дело.
Тупой все-таки народ образованные. Дураку ведь понятно: когда тебе за старый рояль предлагают двести целковых, не задавай лишних вопросов, а говори «премного благодарствую» и ставь свечку своему иудейскому Богу.
Так нет. Перепугался учитель Шандарович, битых двадцать минут уламывать пришлось, на сто вопросов отвечать. Почему так срочно? Почему так много денег? А как же быть с завтрашними уроками?
В конце концов терпение у Пантелея Ивановича лопнуло. Показал удостоверение. Велел сидеть тихо, на лестницу ни в коем случае не высовываться.
