Спустившись вниз, Зои прошла через кухню в гараж, где положила оружие на заднее сиденье своего серебристого «Мерседеса». Вернувшись в дом, который она любила на протяжении стольких лет, она села за обеденный стол и сосредоточилась на последнем – и самом сложном – задании.
Пристально посмотрев на лист пергаментной бумаги кремового цвета, который лежал перед ней на столе, она взяла авторучку марки «Пеликан», подаренную ей Марти несколько лет назад на Рождество, в день, когда мир все еще казался великодушным, а будущее таило в себе столько перспектив. Она прикоснулась ручкой к бумаге.
«Я не вижу другого выхода, кроме как покончить с жизнью накануне моего шестидесятилетия», – написала она. Отодвинувшись от листа бумаги и наклонив голову набок, она заметила, что ее почерк похож на почерк старой женщины. Ее рука предательски дрожала.
– Патетическая старая корова, – проворчала она про себя и продолжила писать.
«Сейчас моя жизнь стоит немного. Мой любимый муж умер; мою дочь по ошибке безжалостно посадили в тюрьму за убийство Тары Эштон; бульварные газеты упорно продолжают замечать каждую морщинку на моем лице, и я теряю свой певучий голос. Несмотря на то что мои актерские способности сейчас в самом расцвете, они остаются незамеченными в эти дни. Роли, которые когда-то доставались бы мне, дают сейчас актрисам намного моложе меня».
Зои на секунду прекратила писать и посмотрела в окно на океан. Последнее предложение звучало унизительно и горько. Она могла бы вычеркнуть его, но тогда ей пришлось бы начать писать с самого начала. Но какое ей в данный момент дело до того, что о ней думают. Она посмеялась над своим раненым эго, над раздражающим нарциссизмом, который преследовал ее на протяжении нескольких последних лет и который, казалось, собирался следовать за ней вплоть до ее фиктивной смерти.
«Ради чего мне жить? – начала писать она опять. – Я надеюсь забрать у себя жизнь там, где меня никто не найдет. Я не хочу, чтобы меня видели в таком состоянии. Марти, прости меня, дорогая. Мне так жаль, что я подвела тебя. Я использовала все возможности, чтобы помочь тебе доказать свою невиновность, но система подвела нас обеих». На этот раз слезы не заставили себя ждать. Одна слезинка упала на лист бумаги, и она смахнула ее рукой со слова невиновность.
Она действительно подвела Марти, и в очень многом: когда постоянно ставила потребности своей карьеры выше нужд дочери; когда передала каждодневную заботу о Марти в руки нянек; когда отослала ее в школу-интернат, чтобы кто-то другой разбирался с ее настроениями и бедами.
