— Да? — с нетерпением воскликнул Фостер.
— Я только что столкнулся с репортером из «Лондон ивнинг ньюс», Гэри Кентом.
Фостер вздохнул.
— Он просил передать вам наилучшие пожелания.
— Забудьте о нем. Мерзкий тип. Простите за грубость, но мне до него как до крысиной задницы. Он знает о послании?
— Нет, он не говорил об этом, и я ему ничего не сказал. Но ему известно, что я работаю на вас.
— Молодец. Если выползут еще какие-нибудь пресмыкающиеся, гоните их в три шеи. И не покупайтесь на деньги: газетчики всегда найдут способ не заплатить, и вы не увидите ни пенни.
Последовала пауза.
— Детектив, я тут подумал, что архив лондонской полиции был уничтожен, поэтому мы не сумеем выяснить детали того убийства.
Фостер пробормотал что-то в знак согласия.
— В Национальной библиотеке прессы есть копии местных и национальных газет, выходивших за два последних столетия. Существует большая вероятность, что о том преступлении писали в прессе в 1879 году. Я думаю, мы могли бы изучить те статьи.
— Хорошая мысль. Библиотека на Колиндейл-авеню? Она открыта по субботам?
— Да, до четырех часов.
Найджел посмотрел на часы. Было около часа дня.
— Вы успеете? — спросил Фостер.
— Наверное.
— Я поручу кое-кому позвонить туда и попросить, чтобы они поработали сегодня подольше. Вам это поможет?
— Разумеется.
— Значит, договорились. Позвоните мне, если что-нибудь обнаружите.
Северная линия метро работала из рук вон плохо, и когда Найджел вышел на станции в Колиндейле, на часах было уже два тридцать. Солнце светило, и даже эта заброшенная и угрюмая часть Лондона озарялась сиянием. Найджел повернул направо и пошел по пустынной Колиндейл-авеню, быстро преодолев сорок или пятьдесят ярдов, отделявших его от Национальной библиотеки прессы. Ее построили в 1903 году как хранилище газет, а с 1932 года открыли для публики. Здание из грязного красного кирпича по-прежнему несло на себе печать аскетизма той эпохи.
Однажды, сидя в читальном зале, Найджел ощутил знакомый, сильный, почти тошнотворный запах распадающейся, потертой бумаги. Собранные и переплетенные газеты, казалось, открывали ему дверь в прошлое. Здесь он мог приобщиться к истории людей, поисками которых занимался, почувствовать их время, события, которые формировали их характеры. Отчеты о следственной работе, судебные приговоры, некрологи, новостные заметки — все это являлось настоящим золотом для генеалога. В центре ему приходилось иметь дело с индексами вместо настоящих документов, он не мог прикоснуться к настоящей истории; в Колиндейле же достаточно было зайти в библиотеку и полностью погрузиться в историю.
