Нет, не зря Ратибор, до того как стать вятшим витязем, был сотником. Команда ещё звучала, но уже была выполнена. Надо уметь отдавать команды.
Татарские конники рассыпались широкой цепью, полукольцом охватывая невидимого пока врага. А может быть, и не Бог? Может быть, злую шутку сыграла с врагами ложная мысль о непобедимости татарского войска, подкреплённая многочисленными победами? Только ведь победа не даётся навечно, её каждый раз приходится брать заново. Возьмите!
Время словно растянулось. Медленно, медленно плывут татарские кони, и взвихренный снег никак не ложится на землю, вися в воздухе белой пеленой. Разинуты в бесконечном вопле рты.
Свистнула стрела, и первый вылетел из седла. Одиннадцать.
Татары наконец увидели своего противника. Одинокий высокий урусский воин, закованный в броню с головы до пят, стоял открыто, спокойно выцеливая из большого лука очередную жертву. Свистнула стрела, и ещё один всадник, нелепо взмахнув руками, покатился наземь.
Десять.
Ратибор не обращал внимания на татарские луки. Сейчас ещё не достанут, а чуть позже — не попадут. А если и попадут на таком расстоянии — что толку? Цареградская бронь надёжна, как крепостная стена.
А ещё чуть позже стрелять будет некому.
Рой стрел не долетел до Ратибора каких-то десять-пятнадцать шагов. Ответ не заставил себя ждать. Свистнула стрела, и коренастый низенький татарин заорал, хватаясь за живот, из которого торчало древко. Вопль был коротким, и покойный рухнул с седла, дабы пополнить ряды загробного воинства.
Девять.
Начальник визжал и орал, подбадривая своих воинов. Уррагх! Вперёд!
Не пора ли? Нет, рано. Ратибор ещё с Калки усвоил порядки, по которым жила орда. Пока жив командир, только он решает, наступать или отступать. Воин, отступивший без приказа, карается смертью. И только если командир убит, воины имеют право действовать самостоятельно. Так что пусть поживёт ещё несколько мгновений храбрый начальник.
Свистнула стрела, и совсем ещё молодой, почти безусый татарин дёрнул головой, роняя лук. Из глазницы у него торчала стрела. Он завалился на спину, и долго скакал, не падая наземь.
Восемь.
Затея с окружением одинокого врага проваливалась на глазах. Дуга всадников стремительно укорачивалась, съедаемая стрелами невероятного уруса, неведомо как возникшего здесь, в мёртвой разорённой деревне. Левый фланг развёрнутой конной цепи уже перестал существовать, и судя по всему, проклятый урус в самое ближайшее время собирался покончить с центром.
