Ратибор лихорадочно соображал. Двух нет, ладно, но ещё шестнадцать живы. Он, пожалуй, достал бы их отсюда, из замечательного лука, сработанного мастером Лесиной. Но перебить шестнадцать конных, не сходя с места — нечего и мечтать. Что делать? Преследовать конный отряд, в одиночку, стреляя на ходу? Господи, помоги, и быстро помоги!
Между тем татары, не имеющие никакого понятия о театре, воспринимали происходящее однозначно. Хитрые их товарищи, распалясь от долгого воздержания, решили позабавиться с урусскими девками, что и проделывают сейчас, вместо того, чтобы заставить урусок таскать воду и готовить обед для храбрецов.
От костра отделился внушительного вида татарин, что-то проорал по-своему. Бесполезно. Те, двое, так увлеклись, что не слышат приказа. Ну ладно, получат плетей. Дисциплина есть дисциплина!
Начальственный взмах руки — и ещё двое всадников, смеясь, устремляются к балке, на краю которой вросла в землю неказистая избушка. За ними вскакивают на коней ещё двое.
Ратибор облизал губы. Господи, отними у поганых разум!
— Которых бить, Вышатич?
Ратибор чуть было не поперхнулся от неожиданности. Княгиня смотрела на него серьёзно, без страха. Оказывается, она тоже наблюдала за происходящим, только из-за его спины, вжавшись в стену землянки, будто слившись с ней. И как умудряется видеть почти из-за угла?
— Левых бей, госпожа моя. Ты первая.
Всё правильно. Лук у молодой княгини не тот, что у Ратибора. Прямо скажем, для женщины лук ставлен. Хорошо, если на двести шагов попадёшь, да и то сомнительно.
Бабы старательно стонали и рыдали, и татарские всадники очень удивились, когда перед ними вместо отважных нукеров со спущенными штанами возникли две фигуры. Рослый урус в тускло блестящих доспехах и тоненькая фигурка в серой дорожной одежде, и обе натягивали луки. Женщина?!
Двое слетели с сёдел, как воробьи с забора. Вторая пара, завизжав от неожиданности, яростно цапнула луки. Поздно! Вновь просвистели стрелы, и ещё двое храбрецов повалились в окровавленный снег, вдруг разом утративший свою чистую первозданность.
Двенадцать. Их осталось двенадцать. Господи, помоги!
Начальник татарского обоза, вероятно, отличался храбростью, зато умом — ни в коей мере. Он громко завизжал, размахивая руками, и татары мигом вскочили в сёдла. Характер жестов не оставлял сомнений. Вперёд!
"Спасибо тебе, Господи" — витязь истово перекрестился — "внял ты моей мольбе, отнял у поганых разум"
— В избу, госпожа моя! И вы, бабы!
