«Заходи, — крикнул он Винченцо через стену. — Поможешь мне убрать труп, пока он еще теплый». Так впервые Винченцо Синагра под руководством старшего брата разрезал веревки, которыми был привязан Руньетта к стулу. Затем Гроза привычными движениями связал кисти рук и лодыжки мертвого, а потом соединил их вместе за поясницей. Винченцо сразу вспомнил, как строила догадки полиция, находя многих убитых мафией людей в таком ужасном виде. Предполагалось, что это такой вид изощренной пытки; иные журналисты делали вывод, что мафиози связывают таким образом своих жертв еще живыми и несчастные, пытаясь освободиться от веревок, душат сами себя.
Но в действительности все было гораздо проще. Такие трупы можно было проще упаковать в пластиковый мешок и погрузить в багажник машины. Точно так же поступили и с трупом Руньетты. Братья перевезли его на машине в центр города и бросили там невдалеке от полицейского поста: так приказал Маркезе в надежде, что полицейские сразу обнаружат труп. Однако оказалось не так, как он предполагал. Дело в том, что автомобиль, предназначенный для перевозки трупа, был только что угнан, а потому стражи порядка, возмутившись тем, что машина не припаркована должным образом, отогнали ее на стоянку, после чего владелец обнаружил похищенную собственность. Он и увидел ужасный пластиковый пакет в багажном отделении своей машины…
С тех пор Винченцо Синагра все больше и больше утверждался в мысли, что страшный Баклажан является по своей сути патологическим маньяком. Как хотелось бы быть от него подальше, но нет — вероятно, чувствуя болезненную реакцию молодого человека, капо все чаще брал его с собой на очередной сеанс удушения жертвы, сам исполняя обязанности палача. Однажды он внезапно обернулся, оставив человека дергаться в конвульсиях, и с налитыми кровью глазами заорал на Винченцо: «Что это за лицо ты состроил, кретин? Не сменишь выражение, убью!». Винченцо показалось, что сердце у него на миг остановилось, и он постарался взять себя в руки, хотя в голове все плыло. «Не хватало еще грохнуться в обморок», — мелькнула у него мысль, а потом, словно само собой, его лицо начало каменеть, и возможно не только от страха за собственную жизнь, а оттого, что он понял: для Баклажана человеческая жизнь не стоит ровным счетом ничего…
В этот момент он вспомнил Сальваторе Бушеми, расстрелянного бойцами Корсо дей Милле за то, что тот не всегда платил, отобедав в ресторане, который Маркезе считал своей собственностью. Быть может, перед его глазами встал капитан местной футбольной команды Джузеппе Финоккьо. Его убили за то, чтобы тот не заглядывался на женщину, понравившуюся Баклажану. А Пьетро Пагано? Этот человек был нищим, не имевшим даже крова над головой. Он иногда зарабатывал на жизнь тем, что таскал по ночам кирпичи на стройплощадках. Наверное, он и не догадывался, что эти площадки — тоже собственность Баклажана. Пагано застрелили.
