Клара подала ему затянутую в перчатку руку, и он закружил ее в медленном вальсе.
Они танцевали уже пару минут, когда он наконец сказал:
— Клара, не так ли?
Пытаясь скрыть свое удивление и собраться с мыслями, она прокашлялась.
— Вы читали газеты?
Она просто не верила, что ей удавалось внешне казаться такой спокойной, в то время как внутри она волновалась, как школьница.
— Читал, как и все другие. Вы произвели сенсацию.
Клара гордо вздернула подбородок.
— Уверяю вас, я не стремилась привлечь к себе такое внимание и была очень всем этим удивлена. Лондонская пресса довольно агрессивна.
Сегер наклонил голову.
— Вы правы. И меня удивляет, почему вы подвергаете себя риску, снова появившись здесь. Я полагал, что в прошлый раз ясно объяснил вам, что для таких женщин, как вы, это неподходящее место. Разве вы меня не поняли?
— Поняла.
— Так позвольте спросить, почему вы снова здесь?
Клара напрасно поискала в своем смятенном уме ответа, да и существовал ли ответ на вопрос, подобный этому? Она хотела бы сама задавать вопросы.
— Сэр, кажется, вы знаете обо мне все, а я ничего не знаю о вас. Едва ли это справедливо.
Она почти не узнавала собственного голоса, эту браваду, этот горловой, соблазняющий тембр. Она не понимала, откуда это. Она не имела большого опыта в таких делах.
Возможно, что-то было в самом воздухе. Вся комната была пропитана беспредельной сексуальностью.
— Здесь установлены особые правила, — ответил Сегер. — Имена не должны раскрываться.
— Но вы нарушили правило, когда признались, что знаете мое имя.
Уголки его губ дрогнули в насмешливой улыбке.
— А вы не собираетесь выдать меня?
Она ответила улыбкой с достаточной долей очарования.
— Боже мой, нет. Если вы сами этого не хотите.
Он усмехнулся:
— Полагаю, что нет. Только потому, что это привлечет к вам больше внимания, чем ко мне, и я не думаю, что в данный момент это подходящее для вас место. Среди этих людей. Они становятся безжалостными, когда нарушают их правила.
Клара приблизила лицо к его лицу, вспоминая, как с восхитительной дерзостью позволила себя поцеловать.
— Значит, я должна поблагодарить вас, — любезно сказала она, — за то что второй раз вы оказываетесь моим защитником и предупреждаете об опасности.
— Нельзя сказать, что в первый раз это принесло какую-то пользу. Все, что вы сделали, — это снова сунулись в огонь. Странно, но вы не кажетесь мне женщиной, которой нравятся опасности и риск.
— Правда? А какой же я кажусь вам?
— Осторожной. И еще вы кажетесь мне свежей и не ведающей греха. Сказать по правде, вы выделяетесь из толпы.
