То есть если начальник (чистое существо) тебе приказал, то это сама родина с тобой говорит подобнейшим образом.
То есть тебе приказала родина – никак иначе.
То есть обличение начальства в делах его неблаговидных (все это тебе кажется, безусловно) – это измена родине – вот ведь в чем вся штука.
Но потом вдруг всем становится ясно, что начальник:
а) нечистое существо,
б) он еще и приворовывает.
А потом еще оказывается, что он и вообще глупый.
То бишь (поем высоким голосом) тра-ге-ди-я.
* * *
Маленького Сашку оставили вместе с посторонней бабушкой. Они с ним смотрят в окно на проходящие мимо электрички.
– Титичка! – кричит Сашка в полном восторге. Он очень любит электрички.
– Птичка? – откликается бабушка.
– Титичка! – говорит ей Сашка и от нетерпения просто прыгает на месте.
– Тетечка? – не унимается бабушка.
– Титичка! – строго говорит Сашка и смотрит на нее подозрительно.
– Лисичка? – снова вступает в разговор бабушка.
– Не буду с тобой разговаривать! – надувает губы Сашка.
* * *
«Росси-Растрелли, Росси-Растрелли!» – это я иду по улице Росси в Петербурге и про себя повторяю: «Росси-Растрелли!»
А все потому, что таблички на зданиях, построенных этими архитекторами, встречаются мне на каждом шагу.
Здорово.
И здания стоят на месте и поражают.
А еще были Трезини и Монферран, Витали, Шлютер, Кваренги, Клодт.
А были еще Чевакинский, Стасов, Захаров, Старов, Баженов, Бренна, Пименов, Ворони-хин, наконец, и многие, многие.
Многие были.
И остались от них здания, что пройдут сквозь века, и таблички с именами.
И по каждой табличке можно установить, когда это все происходило и при каком императоре.
А правильно сказал Монферран как-то царю:
– У нас в России построят лучше!
– У вас в России? – переспросил его царь.
– У нас! – подтвердил Монферран.
Их приглашали в Россию строить, и они становились русскими, для них все здесь становилось родным и понятным, так что все правильно: «у нас, в России».
Вот ведь какое дело! Людей приглашали строить за деньги, и они строили за деньги, а потом оказывалось, что все это душа, и стиль, и эпоха. Не спутать же ни с чем Исаакий и Казанский собор, Смольный и дворец Белосельс-ких-Белозерских.
М-да, господа! Порода, знаете ли. Какая это все-таки была порода!
Однако была.
О чем и таблички имеются.
И царей не боялись. И никакого тебе холопства, лизоблюдства.
Люди слова, люди дела. Люди, одним словом.
Они останутся в памяти потомков. Ради нее, подозреваю, и затевалось вся эта чехарда.
