Независимо ни от чего, желаю вам счастья.
С любовью,
Элспет Ноблин
В конверте были и другие листки, но Джулия, не читая, бросила их на стол и закружилась по комнате. Валентина примостилась на спинке кресла и следила, как Джулия огибает кофейный столик, диван, потом плывет в столовую и там тоже ходит кругами. «Лондон», — повторила про себя Валентина. Огромный, сумрачный образ, даже само название похоже на кличку большого черного пса. Джулия остановилась, обернулась и со смешком обратилась к Валентине:
— Просто сказка.
— Или фильм ужасов, — сказала Валентина. — А мы с тобой в нем, как эти… инженю.
Джулия кивнула и опять стала кружить по комнате.
— Для начала избавимся от предков. Потом начнем заманивать ничего не подозревающих героинь в таинственный старинный особняк…
— Это всего лишь квартира.
— Неважно. Потом…
— Серийные убийства.
— Торговля живым товаром.
— Ну, или это… как его… по Генри Джеймсу.[15]
— По-моему, сейчас от чахотки никто не умирает.
— Еще как умирают — в странах третьего мира.
— Ну понятно, в Британии медицина национализирована.
Валентина заметила:
— Мама с папой не обрадуются.
— Естественно, — сказала Джулия.
Ее пальцы, пробежавшие по обеденному столу, нащупали россыпь крошек. Она сходила на кухню, принесла махровую салфетку и вытерла столешницу.
— А что будет, если мы откажемся? — спросила Валентина.
— Откуда я знаю? Наверняка в письме на этот счет что-то сказано. — Джулия осеклась. — Ты это серьезно? Да мы такого случая всю жизнь ждали.
— Какого случая, лапушка?
Из арочного проема между гостиной и коридором на них пристально смотрела Эди. Она еще не успела причесаться, и вообще вид у нее был довольно помятый. Лицо раскраснелось, словно кто-то щипал ее за щеки.
Ей ответила Джулия:
— Нам пришло письмо.
Валентина сгребла со стола листки и передала их матери. Эди пробежала глазами обратный адрес и сказала:
— Без чашки кофе тут не разберешься.
Валентина поспешила налить ей кофе.
— Джулия, разбуди-ка папу, — распорядилась Эди.
— А…
— Скажи, что это я тебя прислала.
Джулия вприпрыжку побежала по коридору. Валентина услышала ее вопль: «Папа-а-а-а-а-а-а-а» — от дверей родительской спальни. «Неплохо, — похвалила она про себя. — А могла бы сразу вилами». Эди пошла за очками. Когда в столовой появился заспанный Джек, она уже прочла письмо и приступила к завещанию.
Джек Пул когда-то был хорош собой и атлетически сложен, хотя звезд с неба не хватал. Теперь его черную шевелюру густо припорошила седина. Волосы у него всегда были чуть длиннее, чем это принято у банковских служащих. На хрупкую жену и дочек он взирал с высоты своего роста. С годами его черты стали грубее, а под ремнем нарос жирок. По рабочим дням Джек с утра до ночи ходил в костюме, зато по выходным позволял себе некоторую расхлябанность. Вот и сейчас он вышел из спальни в старом терракотовом халате и растоптанных меховых шлепанцах, которые давно просили каши.
