Колонну нагнал Рябышев.
— Пересаживайся ко мне. Проскочим в Дрогобыч. Надо проверить тылы.
Дмитрий Иванович мрачен:
— Дело не только в том, что у германцев много самолетов, а у нас мало зениток. Не успели мы отработать на учениях марш. Не успели как следует освоить новую технику. Очень многого не успели сделать. И все это заявляет теперь о себе.
Многочисленные недоделки, упущения и ошибки прошлого действительно очень остро сказались уже в первые сутки войны.
Нам явно не хватало опытных, зрелых командиров и политработников. На крупные должности возносились люди, которым следовало бы еще походить в небольших начальниках, поучиться. Возможно, и Вилков был бы другим, если бы посидел еще годок-другой на полку. Но свято место пусто не бывает. Приходилось спешно замещать посты, давать звания. И все равно кадров не хватало, да и не могло хватить.
Всего несколько часов назад я заезжал в Самбор к начальнику отдела политической пропаганды армии полковому комиссару Закаваротному. Доложил, что в корпусе недостает 50 % политработников. Просил помочь людьми, но получил отказ.
— Попытайте счастья у нового хозяина, — посоветовал Закаваротный. — Может быть, у них есть резерв политработников, а у нас — ни души…
Тяжелые думы не располагали к разговору. Почти всю дорогу до самого Дрогобыча мы ехали молча. При въезде в город молчание нарушил Рябышев:
— Ты к своим загляни, а я тыловиков навещу. Потом за тобой заеду. Если чем покормишь, спасибо скажу…
Вот и дом мой. Но я не поднимаюсь привычно по лестнице, а спускаюсь вниз, в подвал. Дверь заперта. Стучусь. Заспанный женский голос долго устанавливает личность. Только после этого впускают.
— Ваши, товарищ бригадный комиссар, вон в том углу…
В подвале с десяток командирских семей. Я отвечаю на вопросы, стараюсь успокоить.
Жена немного оправилась после контузии. Мы поднимаемся наверх. Хочу помыться. Вода не идет. Лиза поливает из кружки, остатки плескает мне в лицо. Ее не особенно смущают выбитые окна, пламя пожара, в свете которого мать собирает на стол.
Жена отвернулась от меня, прижалась лбом к зеркальной дверце буфета. Подхожу к ней.
— Ты что?
Она поднимает голову:
— Ничего.
— Тебе плохо?
— Нет, ничего.
Появляется Рябышев. Мы закусываем чем бог послал. Разговор не клеится. Рябышев встает из-за стола.
— Спасибо, хозяюшка.
Он спускается по лестнице. Я на минуту задерживаюсь.
— Как же мы, Коля? Не прошу, только спрашиваю — нельзя эвакуироваться? Ведь девочки…
