Тем временем другие обитатели юрты принесли чурки и мелко изрубленный хворост, водрузили на таган чугунную чашу, наполнили ее снегом вместо воды и развели огонь. У каждого свое дело; все мелькали вокруг очага, словно искры от трескучего смолистого валежника. А парень уже растянул шкуру: «Эй, подайте-ка тазик для хана!»
В блестящий медный тазик бросили горсть соли и поставили его на край шкуры. В то же мгновение у туши вскрыли внутренности, вынули желудок со всеми потрохами и опустили в протянутые кем-то руки. Помощники помчались промывать желудок и кишки. На дне туши сгустилась кровь. Паренек размесил ее руками, зажимая в кулак и процеживая сквозь пальцы запекшиеся комки и сгустки. Сложив ладони, вычерпал и перелил в тазик. Потом стал разделывать тушу. Он ловко рассек пополам зад, проткнул ножом концы икр, подвесил обе половинки к решетке юрты, а все оставшиеся кусочки расчленил по суставам и свалил в кухонную чашу. Как только парень проделал все это, вошедшие протянули ему очищенные внутренности. Он перелил кровь из тазика в толстую кишку, зашил конец заточенной палочкой и обернул одеяльцем из сала. Печень сварилась. Хозяйка юрты переложила ее в деревянное корытце и подсунула парню, приговаривая: «Ну-ка, мой сын, нарежь согажи [57]. С ханом небось хороша согажа». Паренек тонко нарезал печень продолговатыми ломтиками, насадил на вертел и подставил к багровым, уже подернутым пеплом, уголькам на краю очага. Угли дымились и вспыхивали, а паренек все поворачивал к ним то одну, то другую сторону вертела.
— Хорошо есть мясо на свету, подвалите-ка огня, ребята! — сказал хозяин.
И туда, где чернела и дымилась чаша, а теперь зиял пустой обод очага, посыпались, весело стуча и вспыхивая на лету, сухие поленья.
В юрте стало светло, как днем на солнце.
— Прошу пригубить! Прошу отведать!..
Редкое блюдо разделено и подано. Ко мне по рукам пришла грудинка, лопатка и голень. Вместе со светом в юрте прибавилось жары, словно с далекого севера люди вмиг перекочевали на юг. Сначала съели мясо, потом выпили крепкий горячий бульон. Распарились, разморились! Посидеть бы теперь, послушать, что скажет приезжий человек, гость из Хем-Белдира. Такие дни выпадают не часто — жди их. Но ребятам пора уже расходиться: кто хватает аркан — ловить уртельских лошадей, кто снимает узду и седло — караулить байский табун.
Со мной остались хозяин с хозяйкой.
— Утром ехать надо. Коня-то, отец, у кого бы взять?
