Исламов молча пожал нам троим руки. Мы поднялись на паром.
…Как четыре года назад, по-прежнему мчался бурный Улуг-Хем, накатывая волны на берег. Нестерпимо палило солнце, а здесь, на реке, обдувало свежим ветерком. Выше и ниже парома приткнулись к берегу плоты — много плотов. На песке лежали опрокинутые рыбацкие лодки. Бронзовые мальчишки ныряли с плотов, кричали, смеялись, плескали друг в друга водой.
Паром пристал к берегу. Голубой Улуг-Хем неудержимо тянул к себе. И мы не утерпели: бегом к ближнему плоту и — долой с себя одежду.
Я присел на краю плота, попробовал воду, поежился, вытянул вперед руки и — бух головой вниз! На дне светились камешки — красные, синие, белые… Проплыл немного, взобрался на плот и опять — бух!
Мы ничем не отличались от мальчишек: шумели, хохотали. Смыли дорожную пыль, накупались вволю. Всю усталость как рукой сняло.
Карсыга терпеливо ждал, пока мы купались. Когда мы вылезли, он оправил на себе рубаху и, довольный своим видом, направился от плота. Мы подхватили вещи и догнали его. Остальные встречавшие нас куда-то исчезли.
Возле деревянного домика с покатой крышей Карсыга остановился.
— Здесь ночевать будете. Заходите, товарищи.
В домике было три комнаты. В самой большой из них стояла железная печка, непонятно зачем принесенная сюда в такую жару.
Обведя широким жестом стены, Карсыга не без гордости произнес:
— Ну как, нравится? Сам готовил для вас.
— Хорошо, хорошо! — похвалили мы. — С дороги здесь лучше, чем в раю.
Карсыга, довольный, рассмеялся.
Отдыхайте. Утром встретимся.
* * *
В ту ночь я почти не спал. Все думал и думал, что ждет меня, какую поручат работу, как буду жить… Поднялся я на рассвете, когда солнце только-только выглянуло из-за вершины Ондума и ласково лизнуло землю.
Четыре года — немалый срок. Многое, должно быть, изменилось здесь.
Наспех одевшись и умывшись, я выбежал на улицу. Обошел весь город из конца в конец. Кызыл заметно вырос. Появились двухэтажные деревянные дома. На берегу реки построили лесопильный заводик. Вдоль улиц поставили столбы с проводами…
Смешно, конечно, было равнять малюсенький городок с Москвой, но я то тут, то там видел новое, думал, шагая пыльной улицей, что когда-нибудь вырастут здесь, на этих песках и прибрежном щебне, на месте зарослей караганника, красивые кварталы.
С этой мыслью я и вернулся туда, где мы ночевали. Я рассказал товарищам, куда ходил и зачем ходил. Вид у меня, должно быть, был настолько взбудораженный, что ребята не утерпели, пошутили:
