Елочка, не посвященная в тайны этого разговора, почувствовала необходимость направить его в другое русло.
- Наталья Павловна, я принесла вам деньги, - сказала она, - я отнесла в комиссионный магазин те вазы, о которых мы с вами говорили. И, представьте себе, их тут же, при мне, купили! Ими очень заинтересовался элегантный иностранец, который оказался английским послом. Вот девятьсот рублей и квитанция.
- Благодарю вас, благодарю! - сказала Наталья Павловна. - Английский посол? Очень грустно, очень!
- Почему же грустно? - переспросила удивленная Елочка.
- Эти вазы - уникум; они были нашим русским богатством! Если бы их купил русский музей, я бы не сокрушалась! Но наши драгоценности выкачиваются за границу, и мне больно за мою Родину и за то, что я невольно содействую этому.
- Бабушка, ну зачем думать о таких вещах! - воскликнула Ася. - Не все ли равно? Помнишь наши луврские вазы? И я тоже, может быть, обливала слезами французская маркиза, а ты ведь любовалась же ими?
Но Наталья Павловна не удостоила Асю ответом и повернулась к Елочке.
- Вот, вы видите - ни у нее, ни у Лели нет вовсе ни патриотических, ни гражданских чувств! Никакого душевного величия! Это все - кончилось! - с горечью сказала она.
Всегда замкнутая и сдержанная Елочка бросилась на колени к креслу Натальи Павловны и прижалась губами к ее руке.
- Какая вы замечательная! Таких, как вы, больше не остается! воскликнула она.
Наталья Павловна погладила волосы девушки.
- Спасибо на добром слове! Мои дни уже на исходе, и тем отрадней видеть родные мне чувства в молодом существе. Мне случалось уже ловить их в вас.
Леля и Ася, виновато прижавшись друг к другу, растерянно смотрели на Наталью Павловну и Елочку, и oни подумали одно и то же: в их молодой жизни было слишком много личного горя, чтобы испытывать высокую патриотическую скорбь!
Спустя час, собираясь уходить на работу, Леля заглянула в ванную, где Ася полоскала детское белье. Асъ стояла, прислонившись к стене, с руками около лба.
- Что с тобой? - спросила Леля. - Тебе как будто дурно?
- Да... устала очень и замучила тошнота...
- Тошнота? Ты, может быть, в положении? Ася прижала палец к губам и оглянулась.
- Молчи: я бабушке еще не говорила. Не хочу ее тревожить. Если ей придется уехать - пусть лучше не знает!
Леля опустилась на табурет.
- Ася, да что же это! За что на нас сыпятся все несчастья сразу! Надо скорее аборт - нельзя оставить. Кажется, делают только до трех месяцев... сколько у тебя?
