Думай о том, что нет ничего вечного.
— Джамгон Конгтрул, «Светоч уверенности»
Автомобили и компьютеры ломаются. Люди уезжают, меняют работу, вырастают, старятся, заболевают и в конце концов умирают. Рассматривая свои переживания, мы можем осознать, что мы уже не дети или не школьники. Мы можем увидеть, и часто к своей радости, другие крупные перемены, например окончание колледжа, женитьбу, рождение детей, переезд в новый дом или назначение на новую работу. Иногда перемены, которые мы претерпеваем, не так приятны. Как и другие люди, мы заболеваем, старимся и наконец умираем. Или, допустим, мы теряем работу, или человек, с которым нас соединяют брачные узы или романтическая связь, вдруг заявляет: «Я тебя больше не люблю».
Однако, даже признавая определённые перемены, мы на очень тонком уровне сохраняем представление о постоянстве: убеждение в том, что сущностное ядро «меня», «других» и т. п. всё время остаётся постоянным. То «я», которое было вчера, то же самое, что моё сегодняшнее «я». Стол или книга, которые мы видели вчера, — те же самые стол и книга, которые мы видим сегодня. Тот Мингьюр Ринпоче, который читал лекцию вчера, — тот же самый Мингьюр Ринпоче, который читает лекцию сегодня. Даже наши эмоции подчас кажутся постоянными: «Я злился на начальника вчера, злюсь сегодня и буду злиться завтра. Я никогда его не прощу!».
Будда сравнивал это заблуждение с залезанием на дерево, которое снаружи выглядит крепким и целым, но внутри гнилое и пустое. Чем выше мы забираемся, тем сильнее хватаемся за сухие ветки и тем вероятнее, что одна из них обломится. В конце концов мы, скорее всего, упадём — и боль от этого падения будет тем сильнее, чем выше мы забрались.
На умственном и эмоциональном уровнях, например, «ты», «я» и другие люди всегда претерпевают изменения. Я не могу сказать, что то «я», которым я был в свои девять лет, — это то же самое «я» в моём девятнадцатилетнем возрасте и даже в тридцатилетнем. Девятилетнее «я» было ребёнком, полным тревоги, пугающимся громких звуков и ужасно боящимся выглядеть неудачником в глазах своего отца и его учеников. Девятнадцатилетнее «я» выполнило программу трёхлетнего затворничества, целью которого было овладеть глубокими практиками медитации тибетского буддизма, оно заботилось об одной монашеской школе и помогало строить другую, выполняло ежедневные обязанности в большом монастыре в Индии и учило монахов, гораздо старше себя. Тридцатитрёхлетнее «я» много времени проводит в аэропортах, путешествуя по разным странам; встречается одновременно с сотнями людей, стараясь донести до них учения и наставления нескольких уровней сложности; проводит личные беседы с отдельными людьми или с небольшими группами, стремящимися к более глубокому проникновению в свою практику; звонит по международному телефону, чтобы согласовать учебные поездки на год вперёд; пытается нахвататься каких-то познаний в разных языках, чтобы общаться с людьми по всему миру. Ещё оно даёт советы людям из всех слоёв общества, как справиться с их личными трудностями: с хронической болью, депрессией, разводом, эмоциональным и физическим насилием, а также с физическими и эмоциональными издержками, связанными с уходом за больными или умирающими друзьями и членами семьи.
