— Это тайна и для нас, епископ. О судьбе принца и нам ничего не известно. Но можно и нужно добиваться его освобождения законным дипломатическим путем. Такова точка зрения моих руководителей. Упомянутые вами европейские державы могут морально осудить Людовика и требовать восстановления нарушенных прав его брата, французского принца и испанского инфанта. Для Англии и Испании Филипп не чужой — мы говорили об этом. А вам мы готовы предоставить убежище. И не сравнивайте себя с освобожденным пленником мусульман. И к вам и к вашему другу будут относиться как к представителям принца, как к его ближайшим сторонникам, словом — как к важным персонам.
— Это равносильно признанию вины — искать убежища в Ла Валетте.
— Чтобы продолжить борьбу за права принца, но законными методами и организовать коалицию в его защиту! Чего вы тут ждете на Бель-Иле? Уезжайте, пока не поздно.
— Благодарю, молодой человек. Меня никоим образом не устраивает предложенный вами мальтийский вариант.
— Я сделал все, что мог, — вздохнул Энрике де Кастильо.
— Да. Ваша совесть может быть спокойна.
— А ваша?
— Моя… Тоже… Пафос и возвышенные слова оставляю юным. Стреляного воробья на мякине не проведешь.
— Это вы к чему? — спросил Энрике, складывая свою афишку.
— Оставьте, — сказал Арамис, — Пусть Портос полюбуется.
— Могу и вовсе подарить, епископ. Я не коллекционирую такую чепуху.
— И правильно делаете, дитя мое. Итак, на этот раз у нас все?
— Да, главное вы уяснили. Но позвольте еще злоупотребить вашим временем.
— Разве вы не все сказали?
— Почти все. Я вам не надоел?
— Вы, дон Энрике, для меня… довольно забавны. Простите за откровенность. В вашей честности и благородстве я не сомневаюсь. Знаете, вы даже чем-то походи на молодого Д'Артаньяна.
— Это не удивительно, — улыбнулся дон Энрике, — Я тоже южанин. Гасконь совсем рядом с Испанией. И еще… То же сказал обо мне и Атос.
— Так о чем у нас пойдет речь, дон Энрике?
— Вернее, о ком. О ваших друзьях, если позволите.
— Amicus amico, — произнес Арамис, — Вещайте.
Глава 5. Помощь друзьям и помощь друзей.
— Что же вы замолчали? — спросил Арамис.
— Собираюсь с мыслями, — сказал дон Энрике.
— Наша беседа вас утомила?
— Отчасти.
— Вы очень многословны, юноша. Для посланца военной организации это, мягко говоря, странно. Разве ваши командиры не приучили вас говорить самую суть?
— Четко, конкретно, по-военному? Конечно! Я мог бы изложить новости в двух-трех фразах, не злоупотребляя так бессовестно вашим временем.
