Оула огляделся. Это была приемная. Сразу влево уходила еще одна дверь с табличкой, видимо именем ее хозяина. Перед дверью стоял стол со стопками бумаг и папок, с высокой, ажурной печатной машинкой «Зингер», а за столом – пышнотелая, белокурая девица. Забросив ногу за ногу и покачивая туфелькой, она увлеченно ковыряла в зубах спичкой. Не обращая внимания на вошедших, пышечка время от времени доставала свою зубочистку изо рта, внимательно рассматривала ее, поднося к самым глазам, затем обсасывала и вновь лезла чуть не всей своей пухлой рукой в обширный, глубокий рот с красной, помадной окантовкой. Полузакрыв глаза и «цыкая» зубом, она довольно долго продолжала свое занятие. Наконец, «цыкнув» последний раз и бросив разлохмаченную спичку в угол, она повернулась к пришедшим и уперлась холодным, чуть нагловатым взглядом в Оула. Медленно, тяжело встала из-за стола, не без кокетства одернула юбку, пригладила ладонями бедра и, колыхнув объемной, высокой грудью, скрылась за дверью с табличкой. Все трое продолжали стоять чуть я ли не на вытяжку. До Оула дошло, что его привели к самому главному начальнику. А эта девица его секретарша. То, что здесь не будут пытать и допрашивать с пристрастием его несколько успокоило, но и насторожило одновременно: – «За что же такая честь, может, все же меня с кем-то путают?!».
