- Боюсь, ваше величество, - сказал Акли Францу, - что эти люди узнали вас.
- Но почему?
- По вашему профилю на монетах. Один подозрительный тип все время сравнивал ваше лицо с профилем государя на своем золотом талере. Так что лучше, если лбы эту комнату занял бы кто-нибудь другой из нас.
- Например - я, - предложил полковник Ковач.
- Небольшая предосторожность никогда не помешает, поддержал их и герцог Лобковиц.
- В конце концов, как вам будет угодно, - посмеявшись, согласился император. - Знаю, что целиком нахожусь в зависимости от своего окружения, а полковнику просто приглянулась моя комната. Ну что ж, уступаю ее вам, полковник.
И император улегся в каком-то закутке, где спокойно и проспал до самого утра, когда его разбудил страшный шум, крики, суматоха, беготня. Полковника нашил в постели мертвым, с размозженной пулей головой. Кто-то через окно выстрелил в него. Кто это сделал, так и не удалось установить. Случай остался одной из тех неразрешенных загадок, которыми была знаменита та эпоха. Император же потерял сознание, услышав о случившемся.
- Самая малость, - воскликнул он позднее, появившись у ложа убитого, - и на этом месте, вместо тебя, добрый человек, сейчас лежал бы я. Распорядитесь, дорогой Лобковиц, чтобы ему устроили похороны с почестями: он их заслужил. Он в самом прямом смысле пожертвовал своей жизнью ради меня. О, Акли, какой же вы прозорливый! Это же вам пришла в голову мысль поменять комнаты, и теперь вы можете смело именоваться моим спасителем!
Он возвратился потрясенным в Ишль, где к тому времени уже распространился слух, что в Санкт-Вольфганге императора убил какой-то французский шпион. Собравшиеся на улицах курорта люди, видя императора живым, обрадовано кричали "Ура!". Полиция схватила трактирщика из Вольфганга и нескольких других подозрительных, но ничего путного от них не добилась. Зато у императора это навсегда отбило охоту к путешествиям инкогнито. На другой день, пролив слезу и проводив в последний путь полковника Ковача, он распорядился воздвигнуть на его могиле мраморный обелиск с надписью, которую сочинил по этому случаю все тот же Миклош Акли:
Nuntia Caesarum Domino, te sub hac saxa jacere.
Pro Caesare tuo - Quid tibi hoc valeat?7.
