Супругам по шестьдесят лет, и у них никогда не было детей. Вот уже тридцать лет, как они не разговаривают, объединенные постепенно растущей молчаливой ненавистью, к какой обычно приводит «идеальный» брак.
Добба Клоц читает письмо своего брата-раввина. Перечитывает. Она действительно огромна, ростом с Менделя; глазки ее, маленькие, острые, спрятаны под тяжелыми морщинистыми, как и все лицо, веками. Ханна сравнивает Доббу со стогом сена; Мендель — с носорогом, тропическим животным, изображение которого он видел в журнале о путешествиях. Под влиянием момента он уже близок к тому чтобы позвать Ханну, покинуть с нею этот дом и предоставить ее заботам одной из тех многочисленных женщин, у которых он всегда находит убежище и теплый прием. То, что происходит потом, застает его врасплох.
— И я должна буду заниматься этим? — спрашивает Добба Клоц. (Она почти не взглянула на девушку.)
— Это кем «этим»? — вспыхивает Ханна.
Добба поворачивает голову и смотрит на нее сверху вниз. «Она раздавит ее, как клопа», — думает встревоженный Мендель и делает шаг вперед.
— Я не «это», — продолжает Ханна. — Я — девушка. А вы… вы — толстая слониха!
Молчание.
— Слониха, гм? — повторяет Добба, почесывая указательным пальцем свой массивный нос.
— Слониха. Кстати: для слонов это — не комплимент. — Ханна сопровождает последнюю фразу коротким смешком.
Мендель делает второй шаг.
— А теперь одно из двух, как говорит некий мой знакомый: либо вы меня оставляете, либо говорите «нет» — и мы уходим. Мендель и я. В Варшаве места хватит.
Выражение глаз-буравчиков становится все более любопытным. Добба спрашивает у Менделя:
— Эта пигалица всегда такая или только сегодня?
— По правде говоря… — начинает Мендель.
— Пигалица? — наливается гневом Ханна.
— Ханна, пожалуйста… — пытается вмешаться Мендель.
Но ни Ханна, ни Добба Клоц не слушают его; они стоят лицом к лицу — одна выше другой на полметра и тяжелее фунтов на сто.
— Ты умеешь читать? — спрашивает Добба.
— Лучше вас.
— И считать?
— Как банкир. И на следующий вопрос отвечаю — «да».
— Я тебе еще не задала следующего вопроса.
— Вы хотите спросить, смогла ли бы я содержать в порядке ваш магазин, грязный, как свинарник. Ответ — да. Могу, потому что вы же это делаете. Это нетрудно.
— Ты так думаешь?
— М-м-м, — мычит Ханна.
— Допустим, я говорю, допустим, я тебя беру…
— Допустим, я хочу остаться у вас.
— Я тебе предоставляю пищу и место для сна.
— С окном и ночным освещением.
— Может, еще шелковые простыни? — издевается Добба. — Ты умеешь готовить?
