— А ты? Почему я? Почему бы тебе самой не обратиться к ним? — Жюльетта посмотрела на меня, и я понял, что она, удивленная и испуганная такой реакцией монахинь и придворных, предпочитает держаться в тени.
— Ты права, Жюльетта. В Доме де Линьетов не было трусов. Прости мне эту минутную слабость. Я просто очень разволновался, но это пройдет! Уже прошло!
— Вот и умница, Роланчик. Иди. С Богом, малыш!
— Позвать их сюда?
— Да, да! Я жду!
Ноги мои сделались как тряпочные, но я выбрался из-за столика и, стараясь держаться как можно непринужденнее, направился к Атосу и Граммону, которые продолжали свою беседу. Веселая компания рыжего парняги уже удалилась, хохоча и бряцая шпагами. Я подошел к столу, поклонился и вполголоса пропел: 'Фрондерский ветер веет над страной…" Граф и маршал переглянулись и удивленно взглянули на меня.
— И 'Фрондерский ветер' принес к нам такого малютку? — насмешливо спросил герцог де Граммон. А граф де Ла Фер ничего не сказал, но смотрел на меня с лукавой, но добродушной улыбкой.
Тогда я вспомнил, что мне рассказывали о захвате Города вояками генерала де Фуа.
Когда фрондеры вывесили белый флаг, и Генрих Д'Орвиль заявил роялистским послам, что сдает Город армии короля, защитники Города бросали оружие, а люди де Фуа срывали с их шляп соломенные жгуты и выдирали из-за лент пучки колосьев — фрондерские знаки отличия. Де Фуа наблюдал за этим, сидя на коне, и тогда произнес фразу, которую потом повторила вся страна — кто с ненавистью и отчаянием, кто со злорадным торжеством: 'Сила солому ломит!
А я сказал: 'Сила солому не сломит! ' Граф и маршал опять переглянулись.
— Господа, — тихо сказал я, — Простите за дерзость, что я, не имея чести быть представленным вам, осмеливаюсь отрывать ваше время, но, клянусь честью, только вещи чрезвычайной важности побудили меня обратиться к вам.
— Мы готовы вас выслушать… молодой человек, — сказал с улыбочкой граф де Ла Фер, но, кажется, смотрел на меня как на несмышленого малолетка.
— Но просим покороче, юноша, — проворчал маршал, — В одном предложении два раза слово 'честь' , ужасно, не правда ли, Атос?
— Такому ребенку можно простить, — усмехнулся Атос.
— Говорите, в чем дело, и поживее — мы спешим.
— Я буду краток. Вернее, мы будем кратки. Не угодно ли вам, господа, последовать за мной?
Опять переглядки! Ясно, господа подозревают, что я подослан, чтобы заманить их в ловушку.
— Может быть, вы сначала представитесь?
— Шевалье Ролан де Линьет, к вашим услугам!
