Всякий активный, искренно преданный анархизму анархист, прежде всего сам постарается быть в рядах организованного анархического движения и оттуда вести работу, сколь бы скромна она ни была.
Дело организации помощи, заключенным анархистам, есть прежде всего дело ответственных анархических организаций. Таких организаций в настоящее время наметилось три: «Голос Труда» - Буэнос-Айресе (Южная Америка), «Федерация анархистов в Северной Америке» -(включая сюда и образовавшийся недавно в С. Америке Черный Крест) и «Группа русских анархистов за границей» (в Европе). По адресам этих организаций и следует направлять собранные для заключенных анархистов средства.
Итак, за работу, товарищи!
Общими усилиями создадим общий и по возможности постоянный анархический фонд помощи нашим товарищам анархистам - борцам за новый мир свободного труда.
Н.Махно «Дело труда», № 12, май, 1926 г.
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО Т-ЩУ МАКСИМОВУ
Тов. Максимов, в № 18 «Голоса Труженика» Вы ставите мне ряд вопросов: как назвать этот общественный строй, который обрисован «в Декларации махновцев-повстанцев»? Как назвать тот опыт, который родил такое произведение, как Декларация?.. и т. д.
Не будь этих существенных вопросов, я не стал бы отвечать на ваше возражение против меня, возражение, построенное на отдельных фразах из моего открытого письма к Г.Д.
Эти существенные вопросы побуждают меня дать вам на них ответ.
Проект «Декларации повстанцев-махновцев» не является конституцией махновского государства. И я поражен, что вы имеете такое нелепое понятие о ней. Вы ведь хорошо знаете, что повстанцы махновцы о государстве вообще никогда не замышляли. Или вы для пущей важности прибегли к повторению пустых слов отставного большевистского генерала Льва Троцкого?
Проект Декларации повстанцев-махновцев - есть поспешный плод работы нашей Гуляй-Польской группы анархо-коммунистов в момент тяжелого положения революции на Украине, боевой обстановки, когда нам некогда было посылать гонцов в города к тем или другим теоретическим силам анархизма, чтобы услыхать их формулировку заданий анархизма сегодняшнего дня.
На протяжении первых двух лет и четырех месяцев моей активной анархической борьбы в Русской Революции, борьбы в самой гуще украинской подневольной деревни, и вместе с подневольной деревней я не видел в городском анархизме конкретных положений, через которые можно было бы практически сроднить деревню с идеей анархизма в городе.
Я упорно стремился выработать эти положения в повседневной практической борьбе за эти годы. Но в силу целого ряда причин, и первое из них серьезное теоретическое бессилие, мне это мало удавалось. Я с особой болью в сознании этого начал впадать в наивность и ожидать, что теоретики, которых у нас за время Революции слишком много народилось, что-либо наметят. Но и этого не дождался.
