Звучит ли моя липа, поёт ли соловей? | страница 3
И вот старики проснулись один за другим и принялись браниться, кому первому варить кофе. Они столпились с котелками вокруг очага, заскулили и захныкали, но тут в комнату вошла могущественная Помпадулла. Она разогнала своих подопечных и приладила над огнём свой собственный котелок на трёх ножках.
— Сначала чашечку кофе выпью я с моей маленькой служанкой, — сказала Помпадулла.
Это она ночью додумалась до того, что ей неплохо было бы обзавестись своей служанкой, маленькой девочкой, когда идёшь собирать милостыню. Не могут же прихожане, проповедующие милосердие Божие, позволить умереть с голоду невинному дитяти! Поэтому Помпадулла ласково похлопала Малин по щеке, налила ей полную кружку кофе и дала сухарик. Так Малин стала маленькой служанкой могущественной Помпадуллы.
Она грустно пила кофе и, прикрываясь кружкой, осторожно рассматривала нищенски скудное убранство приюта. Ей так хотелось отыскать здесь хоть что-нибудь красивое. Но ничего красивого здесь не было, совсем ничего.
А потом она отправилась с Помпадуллой просить милостыню. Они ходили по всему приходу, стучались во все дома и просили хлеба. Помпадулла нарадоваться не могла на свою маленькую служанку, она совала ей лучшие кусочки, какие только им удавалось выпросить, а вечером хвалилась своей Малин перед остальными приютскими нищими, у которых маленькой служанки не было.
Но у Малин оказалось доброе сердце, и она старалась услужить всем приютским беднякам. Когда Старая Клуша Хильма не могла зашнуровать ботинки своими больными скрюченными пальцами, Малин сама их ей зашнуровывала. Когда Божемой роняла на пол клубки, Малин их поднимала. Когда Юкки Ни Бум-Бум пугался странных голосов, которые, как ему чудилось, звучали прямо у него в голове, Малин успокаивала и утешала его. Но сама она была безутешна, ведь тому, кто не может жить без красоты, в нуркском приюте для бедных нельзя обрести утешение.
Во время своих странствий с Помпадуллой Малин забрела однажды в усадьбу священника. Жена его дала им с собой хлеба и угостила их в кухне лапшой. Но Малин в тот день получила гораздо больше, чем хлеб и лапшу. Именно тогда, именно там, в доме священника, в кухне, случилось удивительное: Малин получила себе в утешение что-то очень красивое. Когда Малин сидела за столом и ела лапшу, ни о чём не ведая, из соседней комнаты через полуоткрытую дверь до нее донеслись слова, слова настолько прекрасные, что она даже задрожала, услышав их. В той комнате кто-то из взрослых читал маленьким детям священника сказку, и её сладостные слова текли через приоткрытую дверь прямо к Малин. Она и не знала прежде, что слова могут быть так прекрасны, она только теперь узнала это. Слова сказки западали ей в душу так же, как капли утренней росы выпадают на летний луг. Ах, как бы ей хотелось сохранить их в сердце до конца своих дней! Но когда Малин с Помпадуллой вернулись к себе в приют, оказалось, что большая часть слов исчезла из памяти. Из всей этой красоты осталась лишь пара строк, их-то она и повторяла потихоньку, снова и снова.
