…В утро после выпускного бала, в утро после того, как они двое были близки, как только могут быть близки мальчик и девочка, в утро после ночи, когда они превратились из мальчика идевочки в мужчину и женщину. Харриет лежала, прижимая к животу подушку.
Вся ее жизнь лежала перед ней, солнечный свет заливал каждый день календаря, все хорошее казалось достижимым. Она пошла в школу, напевая, улыбаясь. Глупость, конечно, что школа требовала, чтобы выпускники появились после выпускного, но это было одно из правил, которое все должны были выполнять. Невозможно было получить табель успеваемости, если не появишься в школе.
Харриет пошла, но не для того, чтобы забрать оценки, а чтобы увидеть. Джейка Портера. Коснуться его руки, увидеть его улыбку, насладиться тем, как его глаза теплеют, когда смотрят в ее глаза.
В школе его не было. Никто не знал, где он.
Но ее одноклассники знали о нем больше, чем она. Когда она начала спрашивать о нем, они перешептывались, а потом стали открыто смеяться над ней; Как раз перед полуднем, когда их должны были распустить, кто-то отвел ее в сторонку и объяснил шутку.
Харриет отказывалась поверить в это. С дрожащим подбородком она опровергала сплетни. Тот Джейк Портер, которого она знала, никогда бы не повел ее на танцы на спор, не попытался бы переспать с ней на спор. Нет, нет, нет! Она мысленно кричала это, а ее тело вспоминало ощущение его прикосновений, волшебство того, как он целовал ее и крепко обнимал.
Ее одноклассники, должно быть, ошибались.
Многих из них она знала всю свою жизнь. И мало с кем общалась или дружила.
Только Донни всегда поддерживал ее. Она пошла к нему, и, когда он подтвердил сплетни, она повесила голову.
Она не плакала.
Она просто прошла пешком всю дорогу домой от Смит-Плейса. Ей было все равно, что в кроссовку попал камушек. Ей было все равно, что этот камушек натирал ей ногу. Она даже не поморщилась, когда наконец сняла обувь и обнаружила кровавую мозоль.
Ничто больше не имело значения.
И все же она знала, что все они могут ошибаться. Только если бы Джейк Портер подтвердил свою вину, она бы поверила, что он действовал на спор.
Но она больше никогда его не видела.
До вчерашнего вечера.
Двери лифта открылись, и закрылись, и открылись, и закрылись, и открылись, и закрылись.
— Эй, мам. — Зак вошел в серебристые двери и встал перед ней. Он помахал рукой перед ее лицом. — Йе-ху-у, это я, твой сын, помнишь?
Харриет смотрела на него во все глаза, впитывая облик своего сына, его широкие плечи, его темные глаза, копну его темных волос. Зак был живой, дышащей копией Джейка.
