А мне их жалко, и чем больше я думаю о них, тем сильнее. Мне скажут: зачем жалеть чужих, разве мало у нас своих, нуждающихся в жалости? И своих я жалею, когда им плохо, но т а к плохо им все-таки не бывает. До какого отвращения к окружающему надо дойти, чтобы взорваться и на самой заре жизни уйти из нее, захватив с собой десяток тех, кто делает ее нестерпимой! Нечто похожее бывало у нас в воинских частях, где доведенные до отчаяния “дедовщиной” новобранцы стреляли ночью в своих сослуживцев и бежали из части; но они все-таки б е ж а л и, пытались скрыться, значит, желание жить у них не пропадало. А у этих оно пропало.
Кто же сделал для них жизнь адом? Один из самоубийц ответил на этот вопрос. Наведя пистолет на белокурую школьницу, он сказал ей: “Я ненавижу негров и спортсменов”. После чего выстрелил в себя. Тот факт, что убитыми учениками действительно оказались только негры и спортсмены, проливает свет на суть конфликта, которая намеренно замалчивается.
По какому признаку парнишка объединил такие, вроде бы разные группы в одну категорию, олицетворявшую для него мировое зло? В его восприятии это была категория низших примитивных существ, к которым приличные люди могут относиться лишь свысока, не допуская их дальше передней, но которые во внезапно перевернувшемся мире оказались наверху, обнаглели, распоясались, объявили себя хозяевами жизни и теперь измываются над всяким, кто не так примитивен, как они, и способен о чем-то думать, глядя на них, как на какую-то устарелую диковину, годную разве на то, чтобы посадить ее в зоопарк и сквозь прутья клетки щекотать веточкой, гогоча при этом во всю мощь своей луженой глотки.
Противостояние, которое ребята из Колорадо переживали как безысходную ситуацию, в действительности не представляло собой чего-то исключительного. Более того, его можно назвать типическим, поскольку оно время от времени возникает на самых различных уровнях бытия. В естественной истории оно возникло около двухсот миллионов лет назад и продолжалось чуть не половину этого срока. Это был период, когда появившиеся на земле теплокровные животные существовали бок о бок с ящерами, господствовавшими тогда во всех трех стихиях — птерозавры в воздухе, ихтиозавры в воде, динозавры на суше. Всем оснащены были они для этого безраздельного господства — острыми клыками и когтями, громадными размерами, стальными мышцами, свирепостью и беспощадностью. Как могли чувствовать себя среди этих тупых чудовищ беззащитные млекопитающие, эти интеллектуалы мезозоя? Примерно так же, как белые американские мальчики с умственными и нравственными запросами среди вечно орущих безмозглых здоровяков с убогой лексикой, плоскими шутками и безудержным хвастовством, которые целыми днями стучат баскетбольным мячом по асфальту или теннисным мячиком по кирпичной стене. Разница состоит лишь в том, что покрытые мягкой шерсткой зверьки могли спрятаться где-то в глубине первобытного леса от закованных в панцирь динозавров и жить от них отдельно, а белым мальчикам приходилось каждый день посещать враждебную территорию школы, целиком “схваченной” здоровяками.
