– Так вот как все произошло… – пробормотал потрясенный режиссер. – Кобо спас жизнь маленькой дочери Шивы…
– Да, и я все это время была уверена, что ни для кого это не тайна. Почему-то мне казалось, что взрослые все знают. – Варанаси говорила тихо, склонив голову – наверное, снова переживала трагические события далекого дня.
После недолгого молчания кинорежиссер продолжил рассказ:
– Профессор прожил еще три дня и умер, не приходя в сознание. Никто из нас даже не попрощался с ним…
– Но это не так! – снова раздался мелодичный голос Варанаси. – Он приходил в себя, я это точно знаю, потому что разговаривала с ним.
Снова пораженное молчание, и вот Прекрасная Принцесса открывает завесу очередной тайны:
– Это была третья ночь его беспамятства. Комната профессора находилась рядом с детской, и я во сне услышала его тихий голос, который звал отца. Когда я проснулась, зов повторился. Я встала с кровати – няня спала, я осторожно проскользнула мимо, дошла до комнаты профессора, открыла дверь и вошла. Сиделка, как и няня, крепко спала. Я подошла к кровати, взяла профессора за руку, которая свешивалась с постели. Он удивился, увидев меня, и попросил, чтобы я подала ему лежащую на столе книгу и какую-нибудь ручку. Для двухлетнего ребенка это было трудным заданием: мне пришлось вскарабкаться на стул, а потом спускаться с книгой и ручкой в руках. Профессор взял книгу, начал что-то писать, однако паста вдруг закончилась, и профессор попросил принести еще одну ручку. Он говорил с трудом, задыхаясь, и я боялась, что он вот-вот умрет. На этот раз я не стала залезать на стул, а побежала в детскую – у меня под кроватью всегда валялось много ручек, горничная не успевала убирать за нами с Камалем. Я схватила первую попавшуюся и принесла профессору. Он настолько обессилел, что едва смог поднять руку. Наугад открыв книгу, он начал что-то писать и рисовать, но потом в отчаянии отбросил ручку со словами: «И эта не пишет!» Затем закрыл глаза, откинулся на подушку и больше уже ничего не говорил. На следующий день мне сказали, что дядя Кобо улетел на небо и никогда к нам не вернется. Я долго плакала, потому что любила его, и с тех пор часто хожу на его могилу – по завещанию он был кремирован, и прах похоронили там, где его укусила змея.
– Так, значит, ты случайно дала ему ручку с бесцветными чернилами… – догадался Смыш. – А он подумал, что она не пишет!
– Да, это наверняка была одна из моих «шпионских» ручек! – воскликнул Камаль. – Я с младенчества увлекался всякими такими штуками, и мне их дарили все подряд… Надпись можно было прочитать только в ультрафиолетовом свете.
