Бросив шейные платки на большое овальное зеркало в углу, Саманта налила в бокал воды из кувшина, что стоял на маленьком столике. Его толстая керамика была предназначена для того, чтобы ключевая вода долго оставалась прохладной. Приближаясь к кровати, она не могла отделаться от ощущения, что, если бы Габриэль не был слеп, он смотрел бы на нее так же подозрительно, как она смотрит на него.
– Вот, возьмите, – сказала она, вжимая бокал в его руку.
Он не стал обхватывать бокал пальцами.
– Почему бы вам не оказать мне честь? Я чувствую себя слишком утомленным. – Он вздохнул. – Я не слишком хорошо спал прошлой ночью. Мне снилось, что в соседней комнате рычит медвежонок. Это мешало мне больше всего.
Он откинулся на подушки, и открыл рот как птенец, ждущий червячка от своей матери. Саманта долго, пристально и молча смотрела на него, а затем перевернула бокал с водой. Поток холодной воды ударил в лицо Габриэля. Он подскочил, бормоча проклятья, и принял сидячее положение.
– Черт подери, женщина! Что вы пытаетесь сделать – утопить меня?
Саманта отступила от кровати и брякнула бокал на край стола.
– Утопление слишком мало для подобных вам. Вы отлично знаете, что вчера вечером в соседней комнате спал не медвежонок. Это была я! Как вы посмели меня так оскорбить!
Габриэль сморгнул воду с ресниц, выглядя одновременно оскорбленным и озадаченным.
– Я даже предположить не могу, о чем вы говорите.
– Вы сняли с меня очки!
Он недоверчиво фыркнул.
– Вы так говорите, как будто я снял с вас одежду!
Саманта схватилась за высокий воротник своего домашнего темно–зеленого платья.
– Откуда мне знать, что вы этого не делали?
Молчание, осязаемое больше, чем нагретый воздух, наступило в комнате. И его хрипловатый голос вошел на низкую и опасную территорию.
– Если бы я снял с вас одежду, мисс Викершем, я могу заверить, ради этого стоило бы проснуться. – И прежде, чем Саманта смогла решить, является ли это хвастовство обещанием или угрозой, он продолжил. – Все, что я сделал, это снял с вас очки и покрыл одеялом. Я просто хотел, чтобы вам было комфортнее.
К ее изумлению, на его щеках вспыхнул виноватый румянец. Она и не думала, что мужчина его типа способен краснеть. Ложь и полуправда должны были легко сходить с такого хорошо подвешенного языка, как у него.
Он откинулся назад и устроился поудобнее среди одеял, выражение его лица было еще более властным, чем когда–либо.
– А сейчас, когда вы закончили с моей импровизированной ванной, не вы могли бы подать мне полотенце?..
