— Ясно.
— Не вылезай, пока не закончишь, а то боцман найдет работу сразу. Понял?
— Понял.
Я остался один, сел за стол в радиорубке, прикрыл за собой дверь. Осмотрелся еще раз. Постучал на ключе: «Ливерпуль, Ливерпуль… боцман… кокосы, дай-ка закурить…»
Ничего ключ — мягкий.
Нагнулся, заглянул под стол. Там стояли ящики с аккумуляторами. На ощупь сосчитал их — четыре ящика. Подтянул один к себе. Он оказался тяжелым. Ничего, справлюсь… Поднапрягся, коленом помог — поставил его на рундук.
В ящике было восемь батарей, восемь банок, соединенных между собой последовательно. Они здорово обросли солью. Я нашел в столе сломанный карандаш и стал выковыривать им соль из углов на крышке первой банки. Постепенно обнажилась черная поверхность крышки, и тогда я вспомнил о пробке. С нее и надо было начинать. Поздно я это понял: соль с пробки осыпалась и опять забила только что вычищенные углы.
Ничего. Работа нудная, зато самостоятельная.
Минут через десять мне удалось покончить с первой банкой: я выскреб всю соль из нее и насухо протер крышку ветошью, чтобы потом аккуратно смазать ее тавотом. Сидел потный, хотя шинель снял давно, как ушел Федя. Одна только банка, а всего ящиков четыре, и в каждом — по восемь таких…
Наверху лязгнули задрайки люка.
Я толкнул дверь и увидел на трапе громадные сапоги… Боцман. Он спустился, молча стал смотреть, как чищу. Стоял в двери и смотрел — затылком чувствовал.
А что ему тут смотреть — в радиорубке?
— Чистишь?
— Глажу.
— А молоко любишь? — сочувственно спросил боцман.
Я быстро взглянул на него и снова принялся ковырять обломком карандаша в аккумуляторной банке. Потом сказал:
— Кто же его не любит.
Боцман молча выбрался наверх.
Я задумался. Чего он так смотрел на меня? Жалеючи. Боцман не может так смотреть!
Опять наверху лязгнули задрайки люка.
— Юнга!
Ну вот… Поднял голову.
— Есть.
— Давай наверх.
— Так я же чищу…
— Поговорили!
Когда я выбрался на палубу, он стоял около боевой рубки и, щуря свои белесые ресницы, смотрел на меня выжидательно.
— Доложить положено.
— А я вашего звания не знаю — вы же в телогрейке…
— Старшина второй статьи.
— Товарищ старшина второй статьи, юнга Савенков по вашему приказанию прибыл.
— Идем, — боцман повернулся к носовому орудию. — Кравченко, вот тебе… пополнение. Объясни, что и как.
Матросы, стоявшие у орудия, оглянулись.
— А мы знакомы, — кивнул Кравченко.
Я узнал вчерашнего вахтенного.
Потом стоял на площадке зенитного полуавтомата тридцать седьмого калибра и совмещал риски на двух крутящихся лимбах — устанавливал их по командам Кравченко на нужные цифры. Дело было несложное, но сначала у меня все-таки немного дрожали руки, и я не поспевал за негромким твердым голосом командира расчета.
