— Чего ждать от нижних чинов, если вы подаете такой пример! Стыдитесь!
Поручик покачивался, смотрел на контролера мутно.
— Хотите застрелюсь? — сказал он, то ли издеваясь, то ли всерьез. — Все одно конец.
Капитан плюнул и вышел.
У следующего вагона приседал-приплясывал не солдат с винтовкой, а унтер в добротном полушубке. Правый рукав был пустой, просунут под ремень портупеи.
— Ночь-ноченька, — приговаривал он, выпуская облачка пара. — Невестушка моя, жданая-гаданая…
— Вахмистр Семенчук? — спросил подошедший капитан. — С кем разговариваешь?
Унтер вытянулся.
— Сам с собой, ваше благородие.
— А часовой где?
— Упился, змей. Прогнал его с глаз долой. Завтра проспится, ряху начищу. А пока вот сам.
— Это правильно.
В вагоне за столом сидел молоденький прапорщик, читал книгу.
Проверяющий покосился на страницу, увидел, что это стихи. Дернул усом, но воздержался от комментариев.
Проверил пломбу на решетке. Попросил показать ключ. У прапорщика он оказался в заднем кармане брюк.
— Сергей Никифорович, долго мы еще тут стоим, не знаете? — спросил юноша.
— Пока не получим приказ.
— А потом куда?
— Наверно, в Иркутск. Если он еще…
Капитан не договорил.
— А из Иркутска? Во Владивосток? Потом уже некуда…
— Послушайте, Левицкий. В каждом вагоне одно и то же нытье! Надоело. Я главный хранитель, а не верховный правитель. Надо исполнять службу. Иначе свихнемся. Ясно?
— Ясно…
— С Новым годом. Бог даст — не последний, — без особенной надежды сказал на прощанье главный хранитель.
Увы. Новый 1920 год для него закончился уже через минуту. Когда капитан спустился в снежное кружево, он не увидел на посту непьющего вахмистра.
— Семенчук! Ты где?
— Здесь я, — раздалось сзади.
Из-за угла, от тормозной площадки шагнул Семенчук и ударил офицера ножом в спину. Тот ойкнул удивленно и жалобно, хотел обернуться. Но убийца обхватил его сзади единственной рукой за горло и прошептал:
— Тихо, милай. Тихо.
Уложил обмякшее тело на землю, зашарил по карманам, за пазухой. Достал ключ, потом еще один. Поднес к фонарю, покачивающемуся на ветру. Первый ключ был тот, что покойник отобрал у пьяного поручика из другого вагона.
— Эхе-хе, — сокрушенно прошептал вахмистр, отшвыривая железку в снег. — Кабы десять рук да десять ног…
Второй ключ он поцеловал и спрятал в карман. Труп затолкал под вагон. Оглянулся. Быстро поднялся по ступенькам.
— Ваше благородие, ну что, надумал? — сказал он, приблизившись к прапорщику.
Левую руку при этом держал в кармане.
