Наивное представление о том, что в общине нужно постоянно стремиться к миру и духовным высотам, раньше или позже приводит всех послушников, монахов и священников к фундаментальному кризису – если они стремятся к необходимому самовыражению. Вдруг замечаешь, что потребность и реальность, личные стремления и жизнь в общине ведут к напряженности.
Человек созерцательного склада ощущает суровость и суматоху общины болезненно; экстраверт страдает от безмолвия и необходимости сдерживать находящие на него душевные переживания.
Каждый, кто пускается таким образом на поиски Бога, вдруг сталкивается лицом к лицу с самим собой – во всей своей наготе и нищете. И в какой-то момент спрашивает себя, на своем ли месте он оказался и какой во всем этом смысл? Попав на эту нулевую точку, я вдруг понял, что мне придется отказаться от определенных привычек, а также от желания «быть кем-то».
Меня не удивляло, что многие из нас стали проявлять исключительную тягу к самым разнообразным видам деятельности и изобретать всякого рода уклонения – с целью компенсировать постоянное чувство фрустрации.
Суровость жизни на самом деле открывалась мне лишь теперь. К счастью, в руководителе послушников П. Лауингере я нашел полное понимание собрата, и нашел друзей, с которыми можно было говорить обо всем открыто.
Особенно нелегко было мне отставить прошлое и начинать новое потому, что мне все время звонили бывшие пациенты, нуждавшиеся в советах, просили беседы, журналы домогались публикаций, а радио то и дело просило дать интервью. И я вдруг понял, как мне трудно отказывать им или откладывать утешения на неопределенное время. Мой письменный стол загромождали запросы о лекциях и семинарах; вынужденная бездеятельность тяготила меня гораздо сильнее, чем я хотел признать себе поначалу.
Каждодневно я вручал свою жизнь Богу, вверял Ему близких моему сердцу людей, молил Его о даре терпения. Так что предстоящие тридцатидневные упражнения в молчании пришлась для меня как нельзя более кстати.
Март 1990 года я провел в тишине баварского леса в Хофштетте, где у паллотгинцев дом обучения и отдыха. Мы – девять послушников – должны были, под иезуитским руководством, пройти здесь упражнения по примеру Святого Игнатия в молчании. Каждый – для себя. С первого же дня я стал вести дневник о том, как протекали эти четыре недели. Я хочу привести здесь эти записи без изменений, ибо они лучше всего передают то настроение, которое сопровождало меня на протяжении всего этого времени.
