Лучия стояла посреди зала, маленькая и круглая; когда-то черные волосы были пересечены множеством седых прядей, а еще полгода назад, упругая кожа лица — множеством глубоких морщин. Но все равно, ее прибытие производило впечатление. Свой чемодан она поставила рядом, на полу. Она раскрыла мне объятия.
Как часто она делала это раньше для меня! И у меня никогда не получалось — укрыться в ее объятиях. Сейчас я могла это сделать. От этого было так хорошо, почти, как если бы это Роберт меня держал. Я была намного выше ее, но в тот момент она надо мной возвышалась. Так мы стояли несколько секунд. Лучия гладила меня рукой по спине, пробормотала пару, утешительно звучащих, слов на своем родном языке. Потом она отпустила меня и сказала:
«Ты запачкала свое платье, Миа».
«Я знаю, — сказала я. — Я быстро переоденусь. Потом мы можем поесть. Ты наверняка голодна».
Мы поднялись вместе наверх, на второй этаж. Изабель уже ушла вперед, чтобы походя проинформировать Йонаса, что она, во время поездки, великолепно пообщалась со своей свекровью. Я прошла в свою комнату, а Лучия — в бывшую, с незапамятных времен неиспользуемую, родительскую спальню.
Переодевшись, я пошла к ней. Она широко раскрыла окна и сейчас занималась тем, что застилала чистым бельем одну из кроватей. Мне хотелось перед ней извиниться за то, что я не приготовила комнату и за то, что я не присмотрела за Робертом.
Я ведь ей тогда пообещала беречь его, как зеницу ока. А после того, как я потеряла правый глаз, левый стал мне вдвойне дорог. Тогда только я поняла, что это означает, беречь человека, как зеницу ока. Но со своими объяснениями я не зашла дальше комнаты.
Лучия отмахнулась. «Это не важно, Миа. Расскажи мне лучше, что здесь произошло. Роберто позвонил мне, сегодня ровно неделю назад. Он попросил меня вас навестить. Он сказал, мама, что-то происходит в доме, я уже не знаю, что мне и думать. Мне нужен здесь человек, который способен трезво мыслить. А я сказала ему, что не могу это устроить. Что его бабушка больна, знаешь, и что это идет с ней к концу. Я не хотела ее одну оставлять. Он это понял. Я сказала, у тебя же есть Миа рядом с тобой. Тогда он засмеялся. Он только засмеялся. Что же здесь произошло?»
Я не могла ей на это ответить. Человека, который способен трезво мыслить. Я на это была неспособна. Я свою способность трезво мыслить утопила в водке и «специальных» напитках. Но это Роберт от своей матери скрыл. А от меня он скрыл, что просил ее приехать. Неделю назад! Что же было такое, неделю назад?
