– Сними!
Жан-Поль отпустил ее, и она воспользовалась моментом, чтобы завлечь его в гостиную.
– Когда женщина ходит без бюстгальтера, она чересчур привлекательна для мужчин, – заявила Катрин.
Он бросился в кресло.
– Ну и что? Кто тебе мешает быть завлекательной?
Катрин повернулась к нему.
– Неужели тебя бы ничуть не задело, если бы на меня стали таращиться все мужчины подряд?
– А ты что, хочешь, чтобы я ревновал?
Она счастливо рассмеялась.
– О нет! Конечно же, нет.
– Тогда сними его.
– Но мне ведь придется сначала избавиться от этого пуловера… – Она ожидала, что Жан-Поль как-то отметит эффектного попугая, но он птицу проигнорировал.
Вместо этого бросил:
– Вообще-то мне бы надо сначала принять ванну.
Она сразу же согласилась.
– Если у тебя есть такое желание…
– Тебе известно, чего мне действительно очень хочется. Но я грязный и потный.
– По тебе не видно.
Жан-Поль обладал способностью всегда прекрасно выглядеть. Сегодня он выглядел как ковбой: джинсы, заправленные в сапоги с короткими голенищами, пестрая, клетчатая, расстегнутая на груди хлопчатобумажная рубаха. Ему было уже за сорок, но выглядел он гораздо моложе, особенно в таком легкомысленном наряде.
– Не видно? А если нюхнуть?
Он приподнял руку, и она сунула нос ему под мышку, глубоко втянув в себя терпкий запах его тела, смягченный ароматом туалетной воды.
– Ох, как же хорошо, – простонала она с закрытыми глазами. – Чудо!
Он обнял ее за бедра и посадил к себе на колени.
– Ma petite sorcière![7]
Она открыла глаза, и его красивое лицо оказалось совсем близко.
– Что значат эти слова?
– То, что ты – девочка-колдунья.
– Вовсе нет! Никто обо мне ничего подобного не говорит.
– Ты даже не даешь мне снять сапоги!
– Наоборот! Я помогу тебе это сделать!
– Нет, сначала разденься ты!
Он стянул с нее пуловер и стал теребить застежку бюстгальтера.
Она предоставила ему полную свободу действий, чувствуя, что это доставляет ему удовольствие. Его загорелые руки были теплы и сухи.
– Как же ты хороша! – благоговейно произнес он, обнажив ее белую грудь.
Она едва удержалась, чтобы не сказать: «Да, грудь – это лучшее, что у меня есть», но прикусила язык, зная, что некоторых тривиальностей он терпеть не может.
Раздевая друг друга, они блаженствовали от этой игры, ласкали, целовались и, наконец, приземлились на шелковистом индийском ковре, где ими полностью овладела страсть. А потом они замерли в крепком объятии и так лежали, пока не успокоилось учащенное биение их сердец.
