Но вот для нее самой ситуация не прояснялась… И это огорчало Динни не на шутку.
Казалось бы, видя настоящую любовь, привязанность и близость двух самых близких ей в этом мире людей, она должна была лучше понять и собственную душу, определиться, что для нее является главным, кто для нее более важен.
Но по-прежнему туманной оставалась для нее причина ее внезапного чувства к брату Алана…
Она почти было решилась обсудить этот вопрос с матерью. Но та была так безмятежна, так уверена в счастье и благополучии своей дочери, что Динни не рискнула коснуться этой темы.
С отцом об этом говорить было тем более нельзя. Возможно, он смог бы дать дочери чуть более мудрый и глубокий совет, чем Мириам. Но сейчас ему не стоило волноваться из-за чего бы то ни было. Динни не могла подвергать даже малейшему риску его состояние, хоть оно и стабилизировалось с удивительной скоростью.
Она должна была разобраться сама…
И гораздо лучше будет, если она выйдет из этой ситуации победителем, останется без потерь, не впутывая в историю ни свою мать, ни отца, идущего на поправку.
С этой мыслью она и улетела обратно, в Глазго.
Бросив сумку в прихожей, Динни поспешила не наверх, а в ванную на первом этаже, так сильно ей хотелось принять душ и почувствовать себя дома.
Распахнув дверь в ванную, она обнаружила там Патрика.
Он был в голубых драных джинсах и босиком. Похоже, только что закончил бриться. Небольшим махровым полотенцем он старательно вытирал капельки воды со смуглого лица и торса…
– Э-э… привет! – выдавила из себя Динни.
– Привет, – ответил Патрик. – Уже вернулась?
– Как видишь. Не звонила, чтобы лишний раз никого не беспокоить.
Патрик не отвечал, пристально глядя на нее. Динни смутилась.
– Вообще-то я думала, что вы еще спите… – искренне сказала она.
Патрик улыбнулся и кивнул.
Хоть бы он перестал так на меня смотреть! – взмолилась про себя Динни.
Смесь простодушия и властности в его взгляде заставляли Динни забыть то, что в доме кроме них наверняка еще находятся ее собственный муж и жена Патрика.
И тут все окружающее перестало иметь значение. Расстояние между Патриком и Динни куда-то исчезло. Она почувствовала его губы на своих губах…
Прикосновение губ Патрика обожгло ее, тело словно заволокло сладким туманом. Когда Динни нашла в себе силы отодвинуться, ей было до жути неловко. Она боялась поднять на него глаза…
Но она все-таки посмотрела на него. В его глазах, на его лице она прочла растерянность.
Значит, он все-таки не такой испорченный, как ей уже начало казаться.
