Маркиза погладила золотистый треугольник между ногами девушки и позволила пальцам скользнуть в жаркую влажную плоть, потратив на это больше времени, чем было необходимо. При этом взглядом она впилась в лицо Мари. Та смежила веки и закусила нижнюю губу. Каждый мускул ее тела был напряжен. Такая реакция однозначно говорила о том, что она солгала, но к удивлению маркизы, девственная плева оказалась нетронутой.
С неохотой женщина отняла руку и встала. Мари тотчас сжала ноги и открыла глаза.
— Можешь одеться, — маркиза отвернулась и направилась к умывальному тазу. После того, как, бросив взгляд через плечо, она убедилась, что девушка не смотрит на нее, Жюльетт поднесла руку к лицу и жадно вдохнула мускусный запах. И лишь услышав, как та обула деревянные сабо, она быстро схватила кусок мыла и погрузила ладони в воду.
Вытирая руки, маркиза подошла к Мари, которая уже полностью оделась и начала заплетать волосы.
— Жди меня у дома. Я хочу осмотреть еще трех девушек.
Мари сделала что-то вроде реверанса и пошла к двери. Уже держась за ручку, она спросила:
— Вы возьмете меня в Париж, госпожа маркиза?
Жюльетт де Соланж взглянула на красивую женщину, стоявшую перед ней с высоко поднятой головой. В ней не было ни малейшего намека на смирение — взгляд независимый, словно она говорила с равной. И такой самоуверенный, словно она заранее знала ответ.
Какое-то мгновение маркизе хотелось ответить отказом, но она вспомнила о бесчисленных счетах, лежавших на столике эбенового дерева и о графе де Сен-Круа.
— Да, Мари. Я возьму тебя в Париж, — ответила она.
— Это даже не обсуждается, — решительно заявил Мартен Кальер маркизе. Мари не поверила своим ушам. Ее отец едва не до смерти загнал старую лошадь, чтобы своевременно доставить ее к маркизе де Соланж, а теперь, когда стало ясно, что она на самом деле получила шанс уехать в Париж, — на тебе!
— Осенью в поле каждая пара рук на счету. И дома Мари тоже незаменима. — Мартен схватил руку дочери и демонстративно сжал ее: — Она — зеница моего ока! Я не перенесу, если дочурка будет так далеко от меня. Это разобьет мне сердце.
Маркиза сузила глаза.
— И какая же сумма способна склеить ваше сердце? — язвительно поинтересовалась она.
— Отцовская любовь выше денег…
— Сколько? — невозмутимо повторила маркиза.
— Тысяча ливров.
Звонкий смех разорвал тишину комнаты. Маркиза оттолкнула кресло и встала:
— Можешь оставить себе зеницу своего ока.
— Папа! — испуганно воскликнула Мари. Не может быть, чтобы это оказалось правдой. Наконец, когда ее молитвы были услышаны, твердолобый, жадный до денег отец все разрушил. Глаза Мари следовали за маркизой, которая направлялась к двери. Она горячо молилась, чтобы эта женщина передумала.
