— Где я найду графиню? — спросил он гофмейстера[11], ожидавшего его на лестнице. — Можешь не докладывать обо мне, я хочу сделать ей сюрприз.
— Как пожелаете, шевалье де Рассак. Мадам графиня в своих покоях.
— Спасибо, Лефевр.
Вот уже шесть лет Тристан был частым гостем в этом доме, и так же давно ему были знакомы чопорные манеры этого человека, у которого на лице никогда не появлялось и намека на улыбку.
Перед дверью Жислен, прежде чем взяться за ручку и бесшумно войти, он еще раз пригладил волосы. Жислен сидела у изящного секретера и писала, прелестно склонив голову набок. Ее золотисто-каштановые волосы мягкими волнами спадали на спину. Она была в светло-желтом домашнем капоте из воздушных кружев, и, как надеялся шевалье, под ним не было ничего, кроме тонкой ночной рубашки. Тристан молча разглядывал женщину, очарованный невероятным совершенством облика, и почти жалел о том моменте, когда она подняла взгляд и увидела его.
Лицо женщины озарила улыбка, которая с каждым мгновением становилась все ярче.
— Трис! — она вскочила, бросив перо, и подбежала к нему, чтобы кинуться в объятия. Он поднял ее и закружил. — Я так скучала по тебе! — едва дыша, сказала она и обвила рукой его шею.
Тристан склонился к ней и прижался губами к ее губам, которые немедленно открылись навстречу. Шевалье затопило блаженство, и он тотчас ощутил, как его покидает напряжение.
Тот теплый прием, которого так не хватало ему в «Мимозе», он нашел здесь. Губы Жислен имели знакомый вкус родных мест, страсти и желания.
Поцелуй стал настойчивее, при этом Тристан приподнял свою возлюбленную. Руки Жислен бродили по его телу, разжигая в нем страсть, пока он не был полностью объят ее пламенем.
Со стоном он поднял голову:
— Я тоже скучал по тебе. Чувствуешь, как сильно?
Опустив ладони ему на плечи, она заговорщически взглянула на него:
— Я бы встревожилась, не почувствовав этого, топ cher. Впрочем, ты что-то слишком уж одет.
— Этот недостаток легко исправить, — Тристан поставил ее на пол и начал раздеваться.
Жислен смотрела на него, и неприкрытое желание на ее лице еще больше возбуждало шевалье.
— Люблю прикасаться к тебе, — шептала Жислен. — Так приятно тебя ощущать. Твою кожу, мышцы. Ты прекрасен, как греческий бог.
Тристан рассмеялся, но его смех прозвучал хрипло.
— Надеюсь все же, что я куда живее статуи.
— О да, — промурлыкала она. — Много живее!
Женщина позволила кружевному капоту скользнуть на пол. Под ним была простая белая ночная рубашка тонкого полотна с бесчисленными крохотными перламутровыми пуговками.
