Творимир бросился к наружной двери. По счастью засов был рядом – аккуратно подпирал стену. Это был тяжелый дубовый брус, и, как только Творимир закрыл им дверь, ее толкнули, и кто–то пьяный заорал:
– Государевым именем повелеваем – Открывай!.. Не хочешь?! Хуже будет! Ломай!..
И дверь задрожала от частых, сильных ударов.
Раздался голос Бригена Марка:
– Нет – так не пойдет. Вон видите бревно?! Используйте его как таран!.. – и уже насмешливо продолжил. – Эй, Творимир!.. Государь сменил милость на гнев. Тебе устроят примерное наказание. Ты умрешь медленно.
А Творимир был уже у второй, запертой двери – еще раз попытался пробить ее лавкой, но, конечно, тщетно. Зато на наружную дверь обрушился удар такой силы, что она выгнулась, пронзительно затрещала; ясно – долго не выдержит. И тогда ворвутся, скрутят, а там муки, и смерть. Вот последняя надежда – маленькая дверца. Творимир вжался в нее, и заговорил громким, дрожащим голосом:
– Ты должен быть там. Не услышишь – ты же глухой. Ну, так почувствуй!.. Я жажду жить!..
На наружную дверь обрушился могучий удар – оказалось прошибленным отверстие – тут же змеей изогнулась, зашарила рука – сейчас сбросит засов…
Творимир что было сил ударил заветную дверцу – в кровь кулак расшиб.
– Открой!.. Слышишь?!..
Очередной удар – это упал засов; и вот уже распахнута дверь. На пороге – Бриген Марк с обнаженным, темным от прошлых убийств, клинком. Хотя Творимир стоял в тени, Бриген сразу его приметил, закричал:
– Хватай, гада! – и сам, первым бросился.
Творимир спиной вжался в дверцу, выхватил свой клинок. Он собирался дорого продать свою жизнь…
Сбоку от этой дверцы, в стене был потайной глазок, и молодой художник все через него видел. От самого рождения был он глухим, но в детстве говорил и пел очень даже резво и много. Как–то исполнял им же сочиненную песенку, которая осуждала жестокость «Черных Псов» – он–то думал, что поет для себя, но не знал, сколь громкий у него голос. Поблизости проходил «Черный Пес», и вот мальчишка схвачен и примерно наказан – ему отрубили язык.
Глухонемой, но от рождения одаренный, он воспользовался тем последним, что у него оставалось – зрением, и посвятил себя живописи. «Черных Псов» он звал (про себя, конечно же), не иначе как «чертями», и считал, что нет у людского рода врагов худших, чем они.
Поэтому не удивительно, что он бежал от одного такого «черта». Но, когда увидел, что в храм ломятся, и явно намериваются схватить Творимира – он решился ему помочь.
