— Во! — перебивая сестру, хвалился Федюнька. — Это «ястребок». Видишь?
— Вижу! — подтвердил Круглов.
— А мотор? Видишь, тут написано: «М-82»? Это такой, как ты делаешь.
— Ну, с твоими самолетами мы всех фашистов перебьем. Так?
— Так, — ответил Федюнька. — Только, если ты все время будешь пропадать на заводе, не сможешь моторы делать.
— Это почему?
— Потому, что подохнешь.
— Вот те раз! Это кто тебе сказал?
— Мамка.
— Ох эта мамка. — Круглов отпустил Федюньку и обратился к жене: — Собрала бы мне бельишко. Думаю в баньку сбегать. А уж потом посплю.
— Ты бы хоть перекусил чего.
— Я-то бы перекусил, а найдется?
— Щи на плите стоят. Пустые, известно, зато целая кастрюля.
— Давай! А вот это тебе — комсоставу давали, — он выложил на стол банку мясных консервов. — Можешь и не пустые сварить.
Ксеня прижала к груди банку и так, не разнимая рук, унесла ее в шкаф.
— Мясные сварим, когда кончится твой аврал.
Сбросив синий поношенный пиджачишко, который служил ему спецовкой, Круглов пошел на кухню, чтобы — помыться и хоть немного привести себя в порядок. Когда он вернулся в комнату, на столе уже дымились полно налитые тарелки со щами, рядом лежали четыре крохотных кусочка хлеба.
Ели не разговаривая и не торопясь, разве лишь глава семейства быстрее других приканчивал свои щи. И только он отставил тарелку, как в дверь постучали.
— Входи кому не лень! — крикнул он.
В комнату вошла Настя. Она пожелала приятного аппетита и протянула Круглову записку.
— Что там стряслось? — спросил Круглов, поднимаясь из-за стола. — Ток дали?
— Нет, — ответила Настя. — Вас срочно вызывают в цех. Хлынов.
— Ничего не поймешь: тока нет, задел на исходе. — Он прочитал записку и понял лишь одно: надо немедленно явиться к Хлынову.
— Ладно, — сказал Круглов. — Скажи, сейчас иду. — Настя пошла к выходу. — Может, щей похлебаешь?
— Спасибо, я обедала.
— Ну, ты у нас гордая, это известно. А щи, скажу тебе, завидные, со столовскими не сравнишь. Нет на свете второй такой стряпухи, как моя Ксюша.
Как только ушла Настя, Круглов стал собираться на завод. Снова надел пиджак, демисезонное пальтишко, в котором ходил всю зиму, шапку-ушанку.
— Не застудишься? — спросила Ксеня. — Пододел бы ватный жилет.
— Никакой черт-мороз меня не возьмет. Закалочка, Ксюша!
Поцеловав ребят и жену, Круглов вышел из комнаты, миновал кухню и оказался на дворе. «На кой дьявол я понадобился? — рассуждал он, быстро отшагивая по скрипучему снегу. — Ну ведь абсолютно ничегошеньки нет на участке срочного. Может, история с Анатолием Зубовым? Так все в ней ясно: Зубова перед прошлой ночной сменой задержали на трамвайной остановке. Он залез в карман технологу из соседнего цеха. Взяли с поличным и теперь будут судить. Обо всем этом сообщили из милиции Хлынову, чтобы не искал своего сверловщика. Вот и все, довалял дурака Зубов, а ведь мог стать человеком: и голова есть, и силенка, да и вид у него самостоятельный. Эх, молодо-зелено… И углядеть за этими пацанами недосуг. Мастер-воспитатель — это до войны было. И после будет, а сейчас? Сейчас одно воспитание — вкалывай, ребятки, живота не жалей.
