Она знала о нем немного. Только то, что он служил у барона недавно и остальные стражники еще подшучивали над ним, так как парень не успел проявить себя ни в одной из серьезных стычек. Знала, что где-то в восточных землях его ждет молодая жена. Как и то, что он был младшим сыном своего отца. Но и то, что ему не привыкать спать на соломе и голой земле понимала тоже.
И все ж, несмотря на все сомнения и тревоги было проще доверять Ханцу, чем не доверять ему. Это он, поймав ее за руку, уговорил тайком пройти в башню замка, где, за запертой дверью, от которой Ханц стянул у господина ключ, хранилось множество непонятных и жутких вещей.
Глядя на фолианты, лежавшие на столах, Марта было преисполнилась уважения перед ученостью будущего супруга, как тот час уважение уступило место страху. В золоте канделябров покоились оплывшие свечи, цвета ночной темноты, со шкафчика в глубине комнаты скалился человеческий череп. Склянки были полны разных порошков и вещей, назначение которых Марта не понимала, но чувствовала, что от обстановки комнаты, от странного аромата смерти, витавшего в воздухе, ее начинает бить крупная дрожь. Страх заползал в душу холодной скользкой змеей и свивался там кольцами, сдавливая сердце.
— Нехорошие вещи творятся ночами в замке, госпожа, — протянул Ханц. — Я слышал, как в свою брачную ночь кричала его жена. Крики доносились отсюда, из этой башни. И, убей Бог, я не понимаю, почему ее тело нашли наутро во рву под северной стеной.
Марта вновь сжала губы. Уж лучше было заплутать в лесу, утонуть в хлюпающей под ногами коня вязкой жиже, чем вернуться назад. Отчего — то, только раз взглянув на кабинет барона, она решила, что никогда не вернется в замок. Тем более не станет его женой. Никогда и ни за что. Даже ценой спасения своей вечной души.
Именно страх придал ей силы, глядя в черные влекущие глаза, не забывать посещения башни. Именно страх погнал ее прочь от проклятого замка и ее хозяина с практически незнакомым человеком в провожатых. Прочь. Прочь, только прочь!
Уж лучше она до конца своей жизни будет видеть только серое небо над головой, пусть для нее вечно будет лить дождь, пусть на нее показывают пальцем и называют умалишенной, пусть никогда ей не носить бархата и шелков, но….
— Ханц, — проговорила девушка внезапно. — Ты говорил, что знаешь дорогу через болота по старой гати.
— Да, госпожа.
— Ты говорил, что если мы пройдем по ней, то вскоре окажемся вне владений барона.
