Интересно, а Лафатер когда-нибудь писал о схожести членов семьи? Открытый вопрос, над которым стоило поразмыслить.
Я все еще сидел в кресле, когда зазвонил телефон. Я перегнулся вбок, чтобы достать кончиками пальцев до телефонной трубки.
Это был Хафкемайер! Я едва не упал.
— Алло, — сказал я.
— Ну вот, решил хоть узнать, дошел ли до вас мой факс.
— Да, я только приехал.
— М-м-м. Ну и как?
— Ну, как вам сказать…
— Не поймите меня превратно, но вся эта история, а вернее, то, как вы ее толкуете, — не знаю… Это… как бы получше объяснить… Все это просто на порядок мельче того, что мне нужно. Телеспектакль. А Лафатер у вас что-то вроде кулис — на самом заднем плане.
Я сделал пометку: «На самом заднем плане…»
— Вы еще здесь?
— Да, разумеется.
— Я считаю, нам тут просто требуется больше пространства. Боже мой: Лафатер! Подумайте только! Великий безумец! Прославленный гуру! Странствующий проповедник! Тут есть на что опереться! Восемнадцатое столетие. Там должны ездить экипажи… И головы, я хочу видеть головы! Лица!
Я нарисовал на бумаге маленькие луновидные личики: похоже, будто Хафкемайер решил погрузить меня в трудотерапию.
— Скажите-ка мне, ведь Лафатер, он каким-то образом и с Гёте был знаком, не так ли?
— Нуда, был. Но вводить его так уж конкретно я не собирался, чтобы не превратить все это в костюмный…
— Ладно, я не против. Значит, Гёте побоку. Вы делаете особый акцент на Энслине, и это не так уж плохо. Все ведь — надеюсь, тут мы друг друга понимаем — не должно быть прямолинейно, напротив.
«Напротив», пометил я.
— Так вот, просто чтобы дать вам небольшой пример: вы пишете о художниках, о портретах. Скрупулезно и ярко. Даже очень ярко. Колорит эпохи. Но пока это лишь баловство, я еще не вижу художника. И красивой женщины…
— Так значит, женщины нужны? — уточнил я.
— Ну конечно, как же без них! Только прошу вас, не надо ложного платонизма! Рано или поздно должно ведь дойти и до дела. Должен прозвенеть звонок, иначе… Тут Хафкемайер застонал.
— Понимаю, — сказал я. — То есть побольше фильма. И особо не приукрашивать действие историями о привидениях.
— М-м-м… Примерно так, — отозвался Хафкемайер. — Хотя приукрашивание — отнюдь не главное, в чем я бы вас упрекнул.
«Приукрашивание — замечаний нет…», — задумчиво пометил я.
Мы договорились, что в ближайшие недели я пошлю ему новый вариант.
— Итак, на сегодня, пожалуй: over![16] — сказал Хафкемайер.
— Eiei, Sir.[17]
Все это было бесполезно; я бросил пальто на спинку стула и принялся убираться в комнате. Курятник — это ведь не означает свинарник! Кроме того, я не знал, исследовал ли Шикеданц со своим неисчерпаемым резервуаром ключей мои апартаменты, пока меня здесь не было.
