— Джек, не мог бы ты… не мог бы ты забыть?
— Нет.
Она судорожно сжала руки:
— Если ты причинишь ему вред, я никогда больше с тобой не увижусь. Ты для меня умрешь.
Подошел человек и спросил:
— Вы такси заказывали?
Я кивнул и потянулся за тростью. Энн протянула руку, коснулась моей руки и взмолилась:
— Я умоляю тебя, Джек
Я наклонился поближе, и от запаха ее духов у меня закружилась голова. Сказал:
— Ты можешь кое-что передать своему мужу? Скажи, что его хоккейные дни остались в прошлом.
Я похромал за водителем. Тот спросил:
— Вам не надо помочь?
Я отрицательно покачал головой. Помощь, которая бы мне пригодилась, имела вкус «Джеймсона». Когда я уселся на заднее сиденье, таксист включил передачу, обругал шофера «скорой помощи» и поехал. Затем посмотрел на меня в зеркало:
— Это ваша миссис?
— Нет, это мое прошлое.
Он задумался и включил радио. Я узнал станцию, по которой передавали классическую музыку. Диктор сообщил:
— Разумеется, это был Арво Пярт, «Табула раса», а дальше слушайте «Великий пост».
Я пробормотал:
— Чего еще от тебя ждать, черт побери.
Но это была не обычная группа
анонимных алкоголиков.
Те, кому не удалось завязать,
сбившиеся с правильного пути,
явившиеся повторно, и те,
у кого мозги уже начисто высохли
и чей невроз не имел названия,
сползались вместе, чтобы найти
путь на этом гребаном собрании
или умереть.
Джеймс Ли Бёрк.
«Прыжок Джоли Блон»
Миссис Бейли засуетилась вокруг меня, говоря:
— Ой, Бог мой, только посмотрите, в каком вы состоянии.
Она хотела переселить меня в комнату на первом этаже из-за моей ноги, но я решительно воспротивился. Мне нравился мой номер, и я сказал:
— Мне полезно упражняться. Больше двигаться.
Джанет, наша горничная, расплакалась, обняла меня и запричитала:
— Мы думали, что вас убили.
Я вспомнил поговорку времен моей юности, хорошо действующую при переизбытке чувств:
— Сами знаете, нельзя убить плохого.
Я чувствовал, как ее слезы пропитывают мою рубашку, и это произвело на меня большее впечатление, чем я готов был признать. Здесь были пусть только осколки, пусть древние, но семьи.
Наконец Джанет меня отпустила и сказала:
— Вы так похудели, что стали похожи на парня из Биафры.
Для определенного поколения в Ирландии, несмотря на голод, случавшийся в мире в другие годы, Биафра навсегда осталась эталоном, возможно потому, что мы тогда впервые близко увидели несчастье, постигшее другую страну. Голод — это рана, которая формирует твою психику. Я наконец добрался до своей комнаты и с вздохом облегчения закрыл дверь. Джанет поставила в моей комнате букет цветов и положила коробку конфет.
