Сухие морщинистые пальца пожилой женщины сжали ладошку Лерсы, удерживая рядом. Впрочем, та и не пыталась бежать вперед лишь, раскрыв рот, рассматривала незнакомку. И поглядеть действительно было на что. Такой богатой одежды, как на этой совсем еще молоденькой девушке, ни Лерса, ни даже ее бабушка в их маленькой деревушке на севере Равена не видели никогда. На плечах незнакомки лежал длинный бархатный ярко-алый плащ, отделанный серебристо-серым волчьим мехом. Такого же насыщенного красного цвета были и остроносые сапожки, казавшиеся из-под подола белоснежного, украшенного богатой вышивкой платья. Руки незнакомка прятала в карманах плаща, а вот голова наоборот была ничем не прикрыта, и по серебристо-серому меху, по алому бархату рассыпались длинные пряди светлых волос. Незнакомка не слышала звука шагов и не заметила приблизившихся к ней людей. Она стояла, запрокинув голову, словно пыталась разглядеть что-то, притаившееся в вершинах деревьев. А может быть, просто слушала звонкую и прерывистую, и все никак не смолкающую синичью трель. По ее лицу, неизвестно как прорвавшийся сквозь густую хвою, скользил дрожащий и светлый солнечный зайчик. Девушка щурила глаза и улыбалась, но не отворачивала лица от его ласки.
Пожилая женщина, крепче сжав в своей руке ладошку Лерсы, шагнула к незнакомке. Неизвестно как та оказалась посреди зимнего леса, да еще и в полном одиночестве, но просто пройти мимо нее пожилая женщина не могла. Одежда девушки была пусть и богатой, но не слишком-то приспособленной для хождения по зимнему лесу. В такой лучше всего ехать в карете в окружении не менее чем дюжины охранников. Как же она оказалась здесь и совсем одна? Пожилая женщина приблизилась к незнакомке, стараясь заглянуть ей в лицо: может быть, все-таки получится ее узнать? Хотя откуда бы: девушка явно из знатных, а таких ни в их деревне, ни в окрестных никогда не было.
— Здравствуй, девица! — пожилая женщина окликнула незнакомку, когда до нее от них с Лерсой оставалось не более пяти шагов. Девушка не вздрогнула, а просто повернулась к ним, как будто уже давно заметила их и просто ждала, когда они приблизятся.
— И вам поздорову, добрые люди! — девушка отвернулась от солнца, и шаловливый лучик в последний раз скользнул по ее разрумянившемуся на легком морозце лицу, сверкнул в длинных серебристо-светлых ресницах, когда они опустились, пряча взгляд темно-серых, словно незамерзшая вода зимой, глаз.
